Долго стоял молодой человек в глубоком размышлении.
— Я останусь здесь! — сказал он потом, протягивая руку отцу, который искренно пожал её. — Я сообщу товарищам о своём решении, не желая устраняться тайно. Когда же настанет минута, в которую король задумает восстановить своё право с большей надеждой на успех, то я буду готов явиться на призыв. Теперь же возьму отставку.
И, с облегчённым сердцем, он вздохнул; лицо его осветилось весёлой улыбкой.
— Хорошо ли ты осмотрел Бергенхоф? — осведомился отец после паузы. — Мне понравились дом и надворные строения.
— Я всё осмотрел в подробности, почва и её обработка хороши, и цена, кажется, нечрезмерная, — отвечал молодой человек.
— Мы ещё раз съездим туда на днях, — сказал оберамтманн, — и порешим дело. Мне хочется снова иметь настоящее, своё собственное гнездо. И потом, ты можешь привести свою молодую жену, — прибавил он с улыбкой и оперся на руку сына.
Оба отправились из комнаты оберамтманна в салон к дамам.
Комнаты госпожи фон Венденштейн в съёмном доме в Ганновере были почти такие же, как в старом блеховском имении. Мебель была отчасти прежняя, везде царила та самая простая, милая уютность, которую создавала вокруг себя старая дама.
Елена приехала закупать себе приданое, и в мирном семейном кружке цвело, среди великой катастрофы, расшатавшей свет, тихое, довольное самим собой счастье, на которое только изредка набегали облачка грусти о современном положении дел.
Госпожа фон Венденштейн сидела в своём кресле и с ласковой улыбкой посматривала на молодых девушек, которые сличали с образчиками лежавшие пред ними ткани.
С сердечной теплотой смотрела госпожа Венденштейн на свою будущую невестку, задумчивые взоры которой, казалось, больше следили за внутренними картинами, чем рассматривали образчики. Молодая девушка стала прекраснее прежнего, её нежные черты озарялись тихим светом чистого счастья, но это было не улыбающееся счастье весёлой минуты, а мечтательное выражение сознательной душевной жизни, которое с чудным блеском сияло из глубины её очей.
Вошли оберамтманн с сыном.
Щёки Елены вспыхнули румянцем. Лейтенант подвёл отца к креслу близ своей матери и потом нежно поцеловал руку невесты, которая смотрела на него сияющим взором.
— Ну, — сказал оберамтманн с весёлым смехом, — надеюсь, мы скоро окончим наши приготовления, поспешите же вы со своими — я покупаю имение Бергенхоф, недалеко от нашего прежнего жилища в Блехове, у нашего друга Бергера. Как только покончу дело, то совьем там гнёздышко детям.
Елена, покраснев, опустила голову.
— Мы будем готовы, — сказала госпожа фон Венденштейн с некоторой гордостью. — Ты ведь знаешь, что я не привыкла заставлять своего пунктуального супруга ждать.
— Иногда она превосходит его и подтрунивает над ним, если он не готов вовремя, — заметил оберамтманн со смехом.
Старый слуга отворил дверь и доложил:
— Господин кандидат Берман.
Оберамтманн встал и протянул руку вошедшему кандидату, который с глубоким поклоном взял её почтительно и потом поклонился дамам и лейтенанту.
Внешность молодого кандидата нисколько не изменилась. Его простой чёрный наряд был по-прежнему так же чист и гладок, как черты спокойного лица; опущенные взоры и почтенная скромность осанки сливались в одно выраженье духовного спокойствия и сдержанности.
— Я затем приехал в Ганновер, — произнёс он тихим, медоточивым голосом, — чтобы получить место адъютанта при дяде, чего нельзя было сделать в минувшем, полном тревог, году. Мне грустно, — продолжал он, — иметь дело с властями нового правительства, но мой дядя желает покончить с этим делом.