— Это бочка с порохом на наших границах, — продолжал он с задумчивым выраженьем лица, — фитиль от неё постоянно находится в руках Петербурга и мешает нам в каждом независимом действии, в свободном выборе союзников!
— Благодаря искусству вашего сиятельства нам удаётся устранить эту опасность, — сказал Гофманн. — Австрия опять занимает место в ряду государств, политика которых глубоко обдумана и гениальна, и дух минувших великих дней снова веет в древней государственной канцелярии.
Улыбка возвратилась на губы Бейста.
— Мы должны, — сказал он, рассматривая кончик сапога, выглядывавший из-под широких панталон, — употребить всё наше влияние на Порту, чтобы получить её согласие на упомянутое очищение крепостей. Пошлите немедленно к интернунцию ноту в этом смысле — он должен настаивать на скором ответе, чтобы окончательно разрешить этот сербский вопрос.
Гофманн поклонился.
— Но не надо останавливаться на этом, — продолжил министр. — Нам следует надолго отнять опасный характер у восточного вопроса и в то же время воспользоваться им, чтобы разрушить связь России с Пруссией — связь, которая парализует всякое наше развитие. Россия дружна с Пруссией, потому что нуждается в прикрытии своей восточной политики; если мы, со своей стороны, покажем ей готовность войти в её виды и желания, то нам, быть может, удастся расторгнуть эту опасную дружбу. Я уже говорил с Граммоном о необходимости представить Порте от имени всех великих держав ноту, в которой просить её о точном исполнении хатт-и-хумайюна[27] и удовлетворении справедливых требований её христианских подданных в Кандии, Фессаллии и Эпире. Кроме того, можно бы возбудить пересмотр парижского трактата 1856 года с целью уменьшить чрезмерное ограничение России — за это нас поблагодарили бы в Петербурге. Потрудитесь приготовить для князя Меттерниха конфиденциальную ноту в этом смысле, а я об этом подробно переговорю с Граммоном.
— Удивляюсь гениальной прозорливости вашего сиятельства, — сказал Гофманн. — Ваш взгляд сразу обнимает всю европейскую политику и умеет воспользоваться каждым обстоятельством для великих комбинаций.
— Я должен, — сказал фон Бейст с улыбкой, — употребить на пользу Австрии те наблюдения и сведения, которые приобрёл и оценил ещё в бытность саксонским министром. Я не вполне доверяю императору Наполеону, кажется, он ведёт двойную игру и, получив некоторые вознаграждения для успокоения национального французского чувства, не задумается вступить в союз с Пруссией и Россией и устроить из этих трёх держав европейский ареопаг; с одной Пруссией он никогда не заведёт тесной дружбы, и уже на этом основании необходимо отвлечь петербургский кабинет от прусского. А этого мы успешнее всего достигнем, искусно воспользовавшись существенным пунктом — восточным вопросом. Это ядовитое растение для Австрии, — прибавил он с улыбкой, — сделаем же его не только безвредным, но и постараемся извлечь из него мёд.
Вошёл слуга и положил на стол перед министром большой чёрный портфель.
Фон Бейст отпер его ключиком и вынул несколько бумаг, которые внимательно просмотрел.
На лице министра явилось выраженье испуга и удивленья.
— Посмотрите, — вскричал он, — как я был прав, не доверяя французской политике! — Граф Вимпфен сообщает, что в Берлине неожиданно узнали о предположенной уступке Люксембурга Франции; общественное мнение сильно возбуждено, завтра будет сделан запрос в рейхстаге и, несмотря на крайнее спокойствие и почти равнодушие графа Бисмарка, положение должно быть чрезвычайно натянуто и опасно. Так вот ключ к французской политике! — продолжал фон Бейст, подавая Гофманну прочитанное сообщение. — За уступку Люксембурга и, может быть, за приобретение Бельгии он готов признать первенство Пруссии в Германии, заключить союз с Пруссией и Россией, а тем самым погубить будущность Австрии! К счастью, — продолжал министр, — этот лукавый игрок ошибся в своих комбинациях, граф Бисмарк — такой фактор, который ему не удалось просчитать; граф не заплатит императору ничего, с этим человеком невозможна правильная, рассчитанная вперёд политика!
— Но, — продолжил он после небольшой паузы, в течение которой Гофманн внимательно читал ноту графа Вимпфена, — если этот конфликт поведёт к войне, чего, быть может, и желают в Берлине, то какие будут последствия? Во всяком случае, окончательное установление порядка дел в Европе, и притом без участия Австрии, потому что мы в переходном состоянии, не можем действовать! Таким образом, — продолжал Бейст печально, — Австрия осуждена вечно испытывать последствия прошлогоднего удара, отказаться навсегда от великой цели, которой можно достигнуть только путём искусных и осторожных мер. Великая задача австрийской политики состоит в том, чтобы препятствовать всякому окончательному устройству и утверждению порядка дел в Европе и особенно в Германии; выиграть, посредством столкновения противоположных интересов, время для внутреннего укрепления и образования истинных союзов, чтобы потом, — глаза его загорелись, — когда новые силы оживят габсбургскую монархию, когда будет разрушено отчуждение Австрии, возвратить утраченное и приобрести новое, блестящее и прочное могущество!