Глаза ее глядели
На мертвого, уж свет не различая,
И кости в ней твердели,
Длиннее вырастая,
Всю плоть ее собою поглощая.
И все нутро остыло
И постепенно превратилось в камень;
И кровь не находила,
Куда излить свой пламень,
Сухие вены не признав путями.
В безмолвии великом
Свершилось в мертвый мрамор превращенье,
Дивя не хладным ликом
Людей воображенье,
А хо́лодностью, вызвавшей отмщенье.
А Немезида больно
Стрелою ранит,[427] не забудь об этом!
И славить уж довольно
Восторженным поэтам
Одну красу твою пред целым светом.
И пусть мой стих печальный
Хотя б на миг прервет очарованье,
Напомнив в час прощальный,
Потомкам в назиданье,
Тобою причиненное страданье!
«О, ласковые локоны любимой…»
Перевод Вл. Резниченко
О, ласковые локоны любимой,
Бесценный талисман прошедших дней,
Вы — в заговоре с памятью моей,
И гибель — мой удел неотвратимый!
Вы вновь воссоздаете образ зримый
Той, что и ныне мне всего милей;
Покой и радость скрылись вместе с ней,
И я мечусь в тоске неутолимой.
Что ж, если вам похитить суждено
Мое блаженство, жалости не зная,
Возьмите же и горе заодно!
Затем ли мне дана любовь былая,
Затем ли счастье некогда дано,
Чтоб умер я, о прошлом вспоминая?
«Пока лишь розы в вешнем их наряде…»
Перевод Вл. Резниченко
Пока лишь розы в вешнем их наряде
Тягаться могут с цветом ваших щек,
Пока огонь, что сердце мне зажег,
Пылает в горделивом вашем взгляде,
Пока густых волос витые пряди
Просыпаны, как золотой песок,
На плавность ваших плеч и ветерок
Расплескивает их, любовно гладя, —
Вкушайте сладость спелого плода:
Уйдет весна, и ярость непогоды
На золото вершин обрушит снег,
Цветенье роз иссушат холода,
Изменят всё стремительные годы —
Уж так заведено из века в век.
«О нимфы златокудрые, в ущелье…»
Перевод Вл. Резниченко
О нимфы златокудрые, в ущелье
С хрустальной колоннадой в глубине,
Среди блестящих глыб, на мягком дне,
Что служит вам и домом и постелью,
Живущие в довольстве и веселье, —
Кто крутит пряжу на веретене,
Кто шепчется с подружкой в стороне,
Кто замечтался, сев за рукоделье, —
Когда в слезах я вдоль реки иду,
Дела свои прервите на мгновенье
И оглянитесь на мою беду,
Не то, не в силах выплакать мученье,
Я, превратясь во влагу, здесь найду
Навеки и покой и утешенье.
«О, если есть у слез такая власть…»
Перевод Вл. Резниченко
О, если есть у слез такая власть,
Что вспененные струи им покорны,
Что с мест сошли дубы в лощинах черных,
Чтоб к плачущему листьями припасть,
И может тронуть истинная страсть
И злых зверей, и камни высей горных,
И тот, чьи просьбы были столь упорны,
Сумел живым в загробный мир попасть, —
То отчего ж, скажи, в такой же мере
Не трогают тебя мои рыданья,
И ты не снизойдешь к моей мольбе?
Ведь большего достоин состраданья
Я, льющий слезы о самом себе,
Чем он, скорбящий о своей потере.
«Моя щека окроплена слезой…»
Перевод С. Гончаренко
Моя щека окроплена слезой,
Стенанья рвутся из груди всечасно;
Но тяжелей всего, что я, несчастный,
Сказать не смею: «Вы тому виной!»
Влекусь за вами узкою стезей —
Валюсь без сил. Хочу бежать — напрасно:
Я цепенею, вспомнив, как прекрасно
Виденье, покидаемое мной.