Европейские поэты Возрождения

И чудится ему, что он высоко
Вдруг поднялся, до самой Первой Сферы[476],
И чуждые миры он зрит широко
И нации иной судьбы и веры.
Он видит, дале устремляя око,
Туда, где день, рождаясь, чертит меры,
Как среди гор далеких, древних, мрачных,
Бьют два ключа[477] высоких и прозрачных,

Там звери странные, неведомые птицы
В горах и рощах диких обитают;
И тысяча деревьев там ветвится,
И травы встречам и ходьбе мешают.
И горы дикие, где только лес темнится,
Своим немым молчаньем выражают,
Что от греха Адамова до века
Нога там не ступала человека.

И видится ему: из вод поднялись,
К нему шаги широко направляя,
Два старца, что преклонными казались,
Хоть дикий, но почтенный вид являя.
С волос их, что на спину опускались,
Стекали капли, тело омывая;
Смуглы, черны, с огромной бородою,
Всклокоченной, нестриженой, густою.

Чело обоих старцев увенчало
Сплетенье трав неведомых и дрока.
Один из них глядел совсем устало,
Словно бы шел сюда уж издалёка;
Казалось, что в иных местах начало
Берет волна могучего потока.
Так, из Аркадии направясь в Сиракузы,
Искал Алфей объятий Аретузы.[478]

Сей муж, чье столь обличье величаво,
Так издалёка Королю вещает:
«О ты, кого корона и держава
Большою частью мира обладает!
Здесь мы, кого летит широко слава,
Кто выи ни пред кем не преклоняет,
Речем: настало время приказанью
Нас обложить твоей великой данью.

Я славный Ганг, и на земле небесной
Имеет колыбель мое теченье;
А этот — Инд, что на горе отвесной,
Что видишь, первое обрел рожденье.
Войны мы будем стоить, но, известной
Своею силой выиграв сраженье,
Путем побед, одержанных тобою,
Всех, кто предстанет, свяжешь ты уздою».

И боле не сказал Поток Священный,
Но оба вдруг исчезли в то мгновенье.
И Мануэл проснулся, потрясенный,
Во власти весь тревоги и сомненья.
А тут и Феб раскинул плащ нетленный
На Полумира сонные владенья;
И небо утра цветом засияло
Стыдливой розы и гвоздики алой.