Увы, Роланд последние сомненья
Внизу отбросит, строки увидав,
Дописанные словно в то мгновенье,
Как спешился у грота бедный граф.
Испытанные в гроте наслажденья
В стихах — должно быть, звучных — описав,
Медор на камне вывел их при входе.
Вот их значенье в нашем переводе:
«Зеленая трава, прозрачный ток,
Тенистый грот в прохладной толще склона —
Уединенья и любви чертог,
Где часто дочь нагую Галафрона
Ласкал Медор![79] Что может он в залог
Блаженства, кроме низкого поклона,
Оставить вам? Отныне что ни час
Мой долг священный — славословить вас
И повторять и рыцарю и даме
Влюбленным, из какой бы стороны
Они, с Фортуной за руку иль сами
Ни забрели сюда, что все должны
Желать, прощаясь с этими местами,
Благоприятных солнца и луны
Траве, ручью, пещере, а наядам —
Чтоб им не докучал пастух со стадом».
Язык арабский рыцарю знаком
Был, как родной, и, ведая немало
Наречий, в случае чего, на нем
Он говорил свободно, что, бывало,
Среди неверных, в лагере чужом,
Его от неприятностей спасало.
Но чем гордиться графу, если нет
Сегодня пользы в том, а только вред?
Все очевидней надпись роковая
Доходит до него. В глазах тоска.
Он верить хочет, вновь и вновь читая,
Что он не разумеет языка,
Но каждый раз как будто ледяная
Безжалостно сжимает грудь рука.
Все больше камню сам уподобляясь,
На камень смотрит он, не отрываясь.
Еще бы миг — и наземь тяжело
От нестерпимой витязь рухнул боли,
С какою ни одно на свете зло
Нельзя сравнить, поверьте мне, тем боле
Что я ее изведал. Граф чело
На грудь склоняет, на котором воли
И мужества уж не видна печать;
Нет слез — рыдать и голоса — стенать.
Вотще спешит несчастный, веря в чудо,
Исторгнуть скорбь, разлившуюся в нем;
Так, если горло полного сосуда
Намного у́же по сравненью с дном,
Не хлынет содержимое оттуда,
Коль резко мы сосуд перевернем,
Но лишь сочиться будет понемногу,
Себе же самому закрыв дорогу.
Едва придя в себя, он вновь готов
С собой, не веря в истину, лукавить:
Быть может, цель жестоких этих слов
Китайскую царевну обесславить,
Или стремился кто-то из врагов
Томиться графа ревностью заставить,
И в почерке зело искусно ей
Нарочно некий подражал злодей.
Надеждой этой зыбкой окрыленный,
Он сызнова садится на коня.
Порядок соблюдая заведенный,
Пора сестре сменить светило дня
На небе. Вскоре витязь утомленный,
Заметив кровли и пары огня
Над ними, направляется к жилищу —
Его надежд последних пепелищу.
Коня он оставляет под надзор
Смекалистому парню; остальные —
Кто принимает меч, кто пряжки шпор
Отстегивает, кто на боевые
Доспехи блеск наводит. Здесь Медор
В объятьях Анджелику сжал впервые.
Едва с дороги, рыцарь лечь спешит,
Без ужина по горло горем сыт.
Но, несмотря на все его старанья,
Ему не спится. Без конца в глазах
Терзающие сердце начертанья —
На окнах, на дверях и на стенах.
Спросить он хочет, но хранить молчанье
Несчастному повелевает страх,
Затем что легче тешиться обманом,
Пока сокрыта истина туманом.
Не знать Роланду более того,
Что знал Роланд, когда бы все молчали.
Однако пастырь, гостя своего
Желая от неведомой печали
Отвлечь, про то, как в доме у него
Медор и Анджелика побывали,
Ведет — наивная душа! — рассказ,
Которым прочих потчевал не раз.
Хозяин говорит, как он Медора
По просьбе Анджелики приютил,
Как с помощью ее леченья скоро
Тот выздоровел и набрался сил,
Как, наконец, не встретив в ней отпора,
Внезапно бог любви ее сразил —
И над собой она лишилась власти,
Сгорая от неугасимой страсти.
вернуться
79