— Тогда попробуй "сниться" сама, — рассердилась Флоранс. — Потом притащишь меня во плоти, и будешь объяснять кто я такая, и какого дьявола приперлась. Собственно, я всегда думала, что так и произойдет. Что это у тебя за волнения как у толстовской барышни?
— У тургеневской, — смущенно поправила Катрин. — Не ругайся, я просто волнуюсь.
Флоранс позволила надеть на себя такой знакомый клык-амулет и вытянулась под одеялом. Катрин застегнула на шеи деревянное ожерелье, легла и тесно прижалась к подруге. Флоранс потрогала гладкие деревянные пластинки скромного украшения:
— Часто вспоминаешь черную девочку?
— Часто, — прошептала Катрин. — У меня много друзей ушло. А Дики была первой. Я чувствую такую вину перед ней, что… Я просто ходячее несчастье.
— Точно, — согласилась Флоранс, — ты глупое ходячее несчастье. И почему у тебя друзей много? Никакой справедливости, — вот у какой-нибудь приличной трудолюбивой женщины, — у меня, к примеру, — никаких настоящих друзей. Кроме тебя, естественно. А у наглой капризной девчонки, — и на том свете друзья, и на этом, и даже за Горизонтом. Я буду жаловаться. В ООН, в Гаагский трибунал, и в Лигу защиты менеджеров.
— Ты еще в ЦК пожалуйся, и в Спортлото срочно претензии направь, — прошептала Катрин. — Сама ты дурочка…
Они поцеловались, и Флоранс совершенно спокойно уснула.
Сон пришел безмятежный, мирный. Снег, толстые каменные стены, яркие звезды над головой. Флоранс лениво размышляла, действительно ли ей снятся "Две лапы", или это только сон о сне? Ее мягко тянуло по тьме, сквозь полосы лунного света, сквозь отсветы пламени в светильниках на стенах. По смутному ощущению и Катрин находилась рядом. От этого становилось еще спокойнее, и сама мысль о беспокойстве и строгой необходимости на что-то смотреть, казалось нелепой. Какая разница, если Кэт совсем близко?
Ступеньки, покатый свод. Одинокий светильник. Флоранс принялась неспешно обдумывать, — чем же на самом деле пахнет горящее масло? И незаметно оказалась в небольшой комнате. Стояла широкая постель, вспыхивали поленья в камине. Кто-то спал. Флоранс подумала, — а не смотрит ли она сама на себя? Нет, здесь стены были каменными, да и перед постелью лежала какая-то скомканная из-за своих огромных размеров шкура.
Катрин, присутствие которой, сейчас ощущалось куда яснее, потянула вперед. Флоранс оказалась над постелью. Здесь спал мужчина. Светловолосый, молодой, — едва ли старше Катрин. Спал крепко. Флоранс в некоторой растерянности смотрела, как посапывает его нос, но тут ее развернуло вокруг оси, так стремительно, что комната закружилась.
В дверях комнаты стояла полуодетая молодая женщина. Флоранс обомлела, — настолько красивого существа ей никогда не приходилось видеть. Черные густые локоны рассыпались по плечам. Гладкую, необыкновенного медового оттенка кожу так и хотелось потрогать. Рубашка, очевидно, мужская, оставляла ноги обнаженными, и Флоранс испытала приступ стыда за собственные нелепые конечности, кои до сих пор полагала вполне отвечающим нормам стройности и соразмерности. Но главное, — как же потрясающе грациозно двигалось желтокожее создание?!
Суккуб. Совершенно точно. Значит, это и есть Блоод?
Флоранс испытала приступ облегчения. Как хорошо, что ее саму никто не видит. Рядом с этим дьявольски прекрасным существом любая другая женщина, одетая или раздетая, заведомо окажется жалкой карикатурой. Тут до Флоранс дошла шокирующее осознание того, что ее саму суккуб, может быть, и не видит, но с Катрин они явно разговаривают. По-крайней мере, выглядело это именно так. Сама Флоранс по-прежнему ничего не слышала, и лишь четко ощущала присутствие подруги. Черноволосая красавица что-то немо и оживленно говорила, улыбалась, и помогала себе жестикуляцией. Флоранс не могла оторвать взгляда от движений гибких рук, обнаженных закатанными рукавами рубашки. Невыносимо захотелось лизнуть желтое предплечье. Флоранс в отчаянии отогнала от себя это блудливое желание, и в этот момент суккуб взглянула на нее. Глаза у Блоод были янтарными, большими, с вертикальными змеиными зрачками. Она чуть улыбнулась, доброжелательно и с нескрываемым интересом. Это был хороший взгляд, и ничего в этом змеином взгляде не было губительного. Флоранс смущенно улыбнулась в ответ. Блоод была прекрасна, даже не смотря на то, что…
Суккуб снова разговаривала с невидимой Катрин, но теперь она то и дело поворачивалась и ко второй гостье, словно приглашая принять участие в разговоре. Из беседы Флоранс по прежнему не понимала ничего, кроме единственного момента, когда суккуб изобразила ладонями, прижатыми к голове, ушки и скорчила столь знакомую гримаску, что не понять, о том, что она спрашивает про Мышку, было попросту невозможно. Возможно, Флоранс поняла бы еще что-то, но приходилось бороться с удручающе бессовестным желанием заглянуть в ворот рубашки суккуба. Раньше Флоранс была твердо уверенна, что у Кэт самый красивый бюст на свете…
Все кончилось в один миг. Сознание Флоранс оказалось вышвырнуто куда-то в темноту. Сверкнула ускользающая в бесконечность звездная спираль. Закричать Флоранс не успела…
Было темно. Кто-то загнано дышал. Флоранс осознала, что пыхтит как марафонец вовсе не она сама, — это Катрин сидела на постели и жадно хватала воздух.
— Что с тобой?! — перепугано ахнула Флоранс, хватая подругу за плечи.
— Ни…чего, — пробормотала Катрин, свистя легкими. — Всегда… так… остро…
С кухни прискакала встревоженная Мышка. Катрин единым махом втянула в себя поданный стакан минеральной воды и заулыбалась уже спокойно:
— Мышь, тебе привет от нашей кровососущей знакомой.
— Да, тебя, Найни, помнят в разных мирах, — Флоранс улыбаясь, попыталась повторить запомнившийся жест суккуба, и показать ладонями мышиные уши.
— Вам снилась Блоод?! — ахнула Мышка. — Вам обеим?!
— Вот чем ты мне нравишься, грызун, так это своей догадливостью, — заметила Катрин, и, взяв девчонку за шейку, заставила сесть на угол постели. — Но тебе нужно набраться мужества, — случилось непоправимое.
Личико Мышки вытянулось.
— Наша Блоод опять "залетела", — Катрин засмеялась.
— Да месяц шестой-седьмой, не меньше, — согласилась, улыбаясь, Флоранс.
— О боже, — пролепетала Мышка, — я уж думала…
— Что тут думать, — Катрин хохотала, — это же прямо не суккуб, а какая-то мать-героиня. "Двум лапам" явно грозит демографический взрыв.
— Вы все шутите, Госпожа, а что там вообще происходит? — с любопытством спросила Мышка. — Какие новости?
— Черт его знает. Мы в основном только личные дела успели обсудить. Если это вообще можно назвать обсуждением, — Катрин теперь уже сама показала "мышиные" уши и радостно захихикала. — Ну ладно, шутки шутками, а, по-видимому, проводник из Блоод не получится. Хотя она и выражает полную готовность явиться в гости. Что ж это мы все сразу беременными оказались? Придется искать другой эскорт. Блоод кого-то имела в виду, но закончить мы не успели.
После чая и обсуждения изменившейся ситуации все, наконец, улеглись спать. Выключив свет, Катрин прижалась к подруге и нетерпеливо прошептала:
— Ну, как?
— Если ты про сами "Две лапы", — то я толком ничего не поняла. Стены крепкие, и это, насколько я понимаю, хорошо. Насчет Блоод… У меня возникли два вопроса, которые требуют немедленного ответа. Первый, — как ты можешь заниматься со мной любовью, после того как побывала в постели со столь идеальным существом?
— Элементарно, моя миссис Ватсон. С ней мы радостно развратничали. Как зверьки. Было увлекательно, что я от тебя никогда и не скрывала. Мы с тобой тоже развратничаем, но у нас есть и еще кое-что потрясающе важное. Как бы объяснить… Это все равно, что сравнивать фугас с вакуумным боеприпасом. С Блоод — восхитительная игра. От игры можно отказаться, а можно побаловать себя. Когда мы с тобой занимаемся сексом, — сгорает все ненужное. Это как жить — или живешь, или, — всё — одна пустая темнота. Вот фигня, — не могу я доходчиво объяснять такие вещи.