Правомерно предположить, что, устанавливая жалование при принятии иноземцев на русскую службу, сотрудники приказов ориентировались на уже имевшуюся структуру русского дворянства. Для лиц, принявших русское подданство, отнесение к определенной группе с ее поместным окладом, денежным жалованием, службой в каком-либо ведомстве создавало предпосылки полного включения в сословную структуру русского правящего класса.
Наибольшее количество дел о переходе на русскую службу сохранилось для уроженцев Польско-Литовского государства. Может быть, поэтому в приказной делопроизводственной практике XVII в. отразились нормы признания дворянского происхождения, установленные еще Статутом Великого княжества Литовского 1529 г. Среди других норм в Москве играли роль подтверждения дворянского происхождения, сделанные официальными послами из «страны происхождения», а также родственниками или людьми, известными русскому правительству. Эти нормы постоянно использовались в Посольском приказе не только для уроженцев Литвы.
Одним из характерных и наиболее полно документированных выездов в Москву был переезд в 1642 г. из Дании графа Матиаса Шляковского. После принятия православия его стали звать князем Львом Самойловичем Шляковским[686]. В его распросной речи записано, что он родом из Богемии, после разорения родовых владений переехал на службу к датскому королю Христиану. По поручению Христиана приезжал гонцом в Москву, а затем решил переехать на службу к русскому царю. Дворянское происхождение Матиаса Шляковского было подтверждено письмом короля Христиана. В деле приведены «аналогичные случаи» выездов: датский дворянин Мартын Мартынов, приехавший в Москву в 1614 г., и литовский — Василий Горжбок (1627 г.), но их социальное происхождение не соответствовало происхождению графа, и для определения жалования Шляковскому были использованы случаи приездов астраханского, нагайского, черкесского царевичей. Князь Лев был пожалован в стольники, получил земельные владения, двор в Москве, деньги на постройку дома и многочисленные «корма»[687].
В 1646 г. также из Дании приехал поляк Иван Петров сын Салтыков[688]. Его распросная речь необычайно красочна и может послужить основой приключенческой повести. Он родом из Волуйковичей, в 13 лет был отдан на службу польскому королю, попал в плен к туркам, выкуплен отцом. Вскоре он уехал во Францию, был там на военной службе, затем переехал служить в Испанию, а оттуда в Данию. И во Франции, и в Испании воевал с турками. Как и Шляковский, он посылался из Дании гонцом в Москву. В Дании Салтыков помог московскому гонцу Василию Апраксину, которого король хотел повесить и даже поставил виселицу у ворот дома, где жил Апраксин. В Москве Салтыков был приравнен по службе к Шляковскому, был также пожалован в стольники, получил поместный оклад, двор в Москве, денежные «корма».
Осип Пирожский (1684 г.) рассказывал, что его отец имел владения в Кременце (Волынское воев.); вскоре после смерти отца, когда владения были разорены татарами, Осип с матерью приехал в Киев, а оттуда был взят в Москву в певчие[689]. Показания о его происхождении подтвердили шляхта Волынского воеводства, его родственники и князь Гедеон Четвертинский. На основании этих свидетельств Пирожский был записан в Посольском приказе как выезжий, ему было определено жалование, он был направлен на службу в Разряд.
Биография еще одного поляка — Петра Лохмановского (выехал в 1689 г.) напоминает рассказ Ивана Салтыкова[690]. Он родился в Варшаве, девяти лет уехал «в-ыные государства для учения», был в Германии, Голландии, пять лет жил в Париже. Здесь он узнал о смерти отца. В Париже он встретил русского князя Якова Долгорукого, поехал с его посольством в Мадрид, а теперь приехал в Москву и хочет поступить на русскую службу. Его рассказ был подтвержден Долгоруким, но если Салтыков стал русскими помещиком и царским стольником, то Лохмановского послали служить в Иноземный приказ.
По этим делам и приведенным в них «аналогичным случаям», по которым назначалось жалование, видно, что в Россию приезжали служить дворяне, чьи владения, как правило, находились на границах Польши и Литвы и часто разорялись во время военных действий; они жили своим жалованием профессиональных военных, для всех Россия была не первым местом такой службы. Так, из аналогичных случаев можно привести рассказ Павла Пилятовского, который выехал из Польши, так как «у них корунным, так и литовским войскам жолнерам за службы только похвала, а платы как надлежит, не доходит». В Москве Пилятовский случайно встретился с князем Гедеоном Четвертинским, с которым «они знались меж собою в Польше, будучи в войску»[691]. Четвертинский подтвердил его происхождение и ходатайствовал о приеме Пилятовского на службу. Адам Пенчинский, как и Осип Пирожский, после смерти отца жил с матерью в Киево-Печерском монастыре, потом служил в войске, был взят в турецкий плен и выкуплен. Его владения пришли в запустение, он приехал в Москву, где его происхождение подтвердили находившиеся здесь поляки[692].
686
РГАДА. Ф. 150, 1642 г. Д. 8. См. подробнее: Бычкова М. Е. О сословной структуре класса феодалов в России в XVII в. // Социальная структура и классовая борьба в России XVI–XVII вв. М., 1988. С. 29–42.