Умом Стамати давно уже простил Пенелопу, но сердцем все никак не мог забыть. Боль от измены все время терзала его. Рана не затягивалась, она никак не могла зарубцеваться и часто кровоточила.
Насмешки, как и унизительное сочувствие приятелей, выводили его из себя.
Хотя Стамати был уверен, что ни завоевать на свою сторону Пенелопу, ни полностью подчинить ее себе он не может, однако втайне продолжал следить за каждым ее движением.
Порой на него находила бессонница. Терзаемый ревностью, он вскакивал среди ночи, чтобы взглянуть, как она спит. Он молча смотрел на нее, и его томило желание понять, что же происходит в душе этой непостижимой для него женщины, какие мечты, какие тайны скрывает она в своем сердце.
Словно холодная каменная стена разделяла два этих существа, которые жили каждое своей жизнью под одной крышей.
Замкнувшаяся в себе, одинокая, Пенелопа молча страдала. Самолюбие не позволяло ей жаловаться. Она гордо хранила неприступное молчание.
Когда же она доходила до отчаяния и чувствовала, что вот-вот не выдержит, она кусала тонкие губы, с каким-то змеиным шипеньем произносила слова, вся дрожа от еле сдерживаемого бешенства. Она презирала Стамати, с каждым часом все больше и больше ненавидела своего терпеливого спутника жизни. Пенелопа уже не могла больше выносить его рядом с собой и, притворяясь больной, целые дни проводила в постели. Какая бесплодная жизнь! Какая смертельная скука! Лишь смутная надежда, словно тонкая ниточка, поддерживала в ней жизнь. Каждый день она ждала, ждала чего-то такого, что вдруг освободит ее, разом изменит ее бесцветное существование.
Только две приятельницы и навещали ее. Одна открыто приносила ей авантюрные романы, другая тайком доставляла письма, приходившие из Галаца.
Поведение Делиу, хотя он все логично объяснял ей, выводило ее из себя.
Пенелопа все надеялась убежать с ним, а он все откладывал и откладывал это бегство.
И сколько может длиться подобная жизнь? Неужели нет никакого выхода? Неужели она пожизненно обречена на прозябание?
Она с завистью смотрела на жен служащих Европейской дунайской комиссии. Ей казалось, что все они купаются в счастье. В детстве она тоже была причастна к этому дипломатическому миру. Какая вопиющая несправедливость! Скольким уродливым женщинам, не знающим, что такое хорошие манеры, улыбнулась судьба! А ей…
Как-то раз в порту, прямо перед домом Стамати, бросило якорь русское военное судно, голубое, элегантное, сияющее на солнце медными частями. Это было сторожевое судно, по пути остановившееся в Сулине.
Взволнованная Пенелопа с балкона рассматривала в бинокль палубу корабля. Вдруг она побледнела. Среди офицеров, сходивших по трапу, она разглядела белокурую женщину в голубом платье. Пенелопе показалось, что она похожа на маленькую Наташу, внучку русского посланника. С трудом сдерживая биение сердца, Пенелопа вошла в дом. Она боялась, как бы Наташа не узнала ее. Какой позор, если Наташа увидит, с кем она связала свою жизнь!
Через час Пенелопе уже все было известно: это действительно была Наташа, она вышла замуж за русского моряка, служившего вторым помощником капитана на сторожевом судне, и теперь направлялась в Одессу.
И Пенелопа горько проплакала весь день над своей несчастной судьбой.
Как раз в это время и пришло поразившее всех как гром среди ясного неба письмо из Америки.
Стамати с тайным удовлетворением прокрался в комнату Пенелопы и положил развернутое письмо на ночной столик. Какое впечатление должно было произвести на нее это счастливое событие в его роду, именно в том роду, который она всегда презирала! Теперь и он мог хотя бы раз в жизни выглядеть по-другому в глазах супруги. Стамати постарался скрыть свою радость, ожидая, какой эффект произведет письмо на Пенелопу.
Но выражение лица Пенелопы осталось неизменным, ничем не выдавая той душевной борьбы, которая лишила ее сна. И Стамати и Пенелопой овладела бессонница. Не раскрывая друг другу сердца, каждый напряженно думал в тишине, составлял планы, строил воздушные замки.
Стамати мечтал об обществе речного судоходства со своими буксирами, баржами, элеваторами, которое стало бы хозяином по всему Дунаю от Брэилы до Веды.
Кофейня перейдет одному из племянников, парню с головой. А для себя он уже давно присмотрел прекрасный дом в Брэиле с видом на Дунай.