И все эти жадные глаза раздевали ее на ходу, а она, совсем не подозревая о той буре, которая поднималась за ее спиной, шла спокойно, с ясным лицом, грациозной и гордой походкой восточной королевы. Тюрбан на голове придавал ее красоте какой-то библейский оттенок.
Придя на пляж, она спокойно сбрасывала одежду на теплый песок, обнажаясь с откровенным и чистым простодушием. Почти голая, в плотно облегающем купальном костюме, четко обрисовывающем ее тело, ее юную, только что сформировавшуюся грудь, она под лучами солнца олицетворяла радость жизни, стоя на фоне моря как священная античная статуя, изваянная из черного мрамора.
Смело и уверенно она бросалась в воду. Мгновенно исчезнув в пенистом водовороте, она выплывала уже далеко, ритмично рассекая волны, как дельфин в открытом море. За ней на поверхности моря, словно за живой торпедой, появлялся раскинувшийся веером, широкий, пенистый, словно кружевной, след, тянувшийся от самого берега.
Самые лучшие пловцы тщетно пытались догнать ее. Они приходили группами, как на состязание, бросались в воду и плыли наперегонки, покуда хватало сил, потом поворачивали обратно и обессиленные возвращались на берег. А она одна покачивалась далеко-далеко в морском просторе. Вытянувшись на спине, она заводила руки за голову, устремляла глаза в небесную синь, и так лежала часами, попав в родную стихию. Люди прозвали ее Черной Сиреной.
На земле ей было куда труднее, чем в море. Черная Сирена, или мисс Шоколад, как называли ее другие, чувствовала себя словно свалившейся с неба. Она попала в совершенно иной мир, чуждый и непонятный. Сначала девушка робко и неуверенно оглядывалась по сторонам, пытаясь проникнуть своим неискушенным умом в этот мир, видевшийся ей сквозь магическую дымку юности. Сколько загадок предстояло в нем разгадать! С каким страхом вступала Эвантия в эту новую, неведомую страну. Она даже не знала языка того государства, где ей пришлось сойти на берег и говорила лишь на певучем французском языке с легким креольским акцентом. Румынский она выучила быстро. С греческим было труднее. У себя на родине, за океаном, Эвантия воспитывалась во французской католической школе монашек-миссионерок.
И хотя с тех пор утекло уже много времени, иногда по вечерам, лежа в постели с полузакрытыми глазами, она видела сквозь ресницы, словно во сне, бесконечный дортуар интерната, в котором прошло ее детство.
Белые кровати, поставленные в ряд. Слабый свет лампадки, мерцающий у ног гипсовой фигуры божьей матери, висевшей на стене. Легкая тень под вуалью сестры-монахини молчаливо скользит по блестящему паркету — это совершает ночной обход очередная дежурная.
Девочка попала в эту школу-монастырь, когда ей не было и четырех лет, после смерти матери, которую укусил скорпион.
Отец, не зная, как ему быть с девочкой, принес ее на руках в монастырь. Ее приняли в отделение сирот. Она росла, пользуясь любовью всех монахинь, которые ласкали и баловали ее, словно маленького и милого дикого зверька.
«Шоколадная куколка», живая и смелая, всегда здоровая, она была первой и в учении и в играх. Сестра Августина опекала ее с материнской любовью. Девочка инстинктивно привязалась к этой ласковой монахине с лицом великомученицы, похожим точь-в-точь на икону святой Варвары.
Как-то раз, когда вся школа вереницей отправилась на загородную прогулку, пьяный сторож преградил им на мосту дорогу. Сестра Августина оказалась в опасности. Пьяница схватил ее за горло, осыпая ругательствами. Перепуганные девочки с криком разбежались. Только маленькая Эвантия бросилась на помощь. Словно дикая кошка, вцепилась она в пьянчугу ногтями, царапая и кусая его до крови.
Живая и сообразительная, училась она легко. Ее успехи отмечались маленькими наградами. С благоговением хранила она ленты, цветные шнурки и медали с изображениями святых. Религиозное воспитание глубоко запало ей в душу. Очарованная легендами из «Жития святых», Эвантия пристрастилась к чтению. От религиозных книг она перешла к более или менее невинным романам и читала запоем, тайком беря их в школьной библиотеке.
Ее отъезд из школы вызвал целый переполох.
Мать-настоятельница была огорчена тем, что все ее планы пошли прахом. Эта девочка, покидавшая монастырь, чтобы затеряться в греховном мире, с малых лет воспитывалась для того, чтобы стать монахиней-миссионеркой в колониях. Сколько иллюзий было связано с этим. Эвантия мечтала, что со временем и она удостоится чести надеть фату христовой невесты. Однако жизнь круто изменила свое течение, и девушка попала в новый мир. Но она продолжала жить среди своих грез. Она беззаботно плыла по волнам житейского моря, окруженная лестью и поклонением, плыла, увлекаемая чарами извечной мечты, ибо еще не знала ни языка, ни страны, в которую попала.