К счастью, заведение в столь поздний час уже было закрыто, и машина ворвалась в пустой зал, никого не раздавив. Ждавшие зеленого света водители тут же повыскакивали из своих машин. Те же, чьи автомобили развернуло после тарана микроавтобусом, так и остались сидеть на своих местах, судорожно вцепившись побелевшими пальцами в рули и благодаря судьбу за то, что остались целы.
Кто-то уже достал телефон и начал звонить в полицию или службу спасения. Но Томаш уже прекрасно понимал, что звонить поздно. Задняя дверь машины скорой помощи распахнулась от мощного удара, и оттуда выскочил здоровенный мужик в окровавленной разорванной рубашке и испачканных чем-то темным штанах. Не раздумывая ни секунды, он ринулся к людям.
— Бегите! — что было мочи, заорал Томаш, но его никто не слушал.
Напротив, какая-то женщина даже сделала пару шагов навстречу безумцу, уверенная, что тому нужна помощь. Через секунду помощь была нужна уже ей — озверевший мужчина схватил ее за плечи и жадно впился зубами прямо в лицо. Женщина закричала так страшно, что коротко стриженные волоса Томаша встали дыбом.
Проезжающие мимо машины останавливались, оттуда выбегали люди. Совместными усилиями со свидетелями аварии они начали оттаскивать бешеного, и, наконец, им удалось повалить мужика на асфальт. Тот махал руками и мычал что-то нечленораздельное, и пришлось успокоить его хорошим пинком по лысой бугристой башке. Мужик громко булькнул и отключился. Теперь люди всем скопом бросились к бедной женщине, которая лежала на асфальте, прижимая бледные руки к тому, что осталось от лица. Между ее пальцев обильно струилась кровь, капая на темный асфальт.
В этот момент из неотложки, на которую уже никто не обращал внимания, бесшнумно показалась еще одна фигура. Увидев форму, Томаш узнал в ней медсестру. Кожа на лбу была рассечена, из раны обильно струилась кровь — это, наверное, во время аварии приложилась. По дерганым движениям Томаш понял, что девушка тоже заражена. Его мысль подтвердилась, когда медсестра кинулась на какого-то припозднившегося алкоголика, который спускался с параллельной улицы и явно не ничего не подозревал. Мужичок только-только вышел из-за угла кафе, как оказался прижатым хрупкой девушкой к асфальту. Он даже не трепыхался, когда медсестра вонзила зубы в его шею, только один раз странно дернулся от укуса и моментально обмяк.
И тогда Томаш протрезвел во второй раз за этот долбаный вечер. Такого ужаса с ним еще не приключалось, это переходило все мыслимые границы. Это было хуже, чем потерять в толпе маму в беззаботном детстве, это было даже хуже того, что он увидел на экране телефона возле клуба, потому что ЭТО было уже здесь, в его родном городе, на хорошо знакомой улице. Смерть сошла с экрана телевизора и устроила жатву с косой наперевес, с каждым ударом все глубже погружая мир в пучину хаоса.
Томаш крепко зажмурился, распахнул глаза, а потом собрал все свои немногие силы в кулак и побежал. Он несся так, словно эти бешеные гнались именно за ним, хотя на самом деле они только еще начали кровавую жатву на земле Померании.
Сердце гулко стучало в груди, но Томаш не успокоился, пока не добежал до родной пятиэтажки. Он вихрем ворвался в подъезд, забыв о всяких предосторожностях, и вскоре уже подпирал и без того закрытую на замок входную дверь большущим шкафом-гардеробом. Из гостиной вышла заспанная мать в голубом халате с недоумением на лице. Она недовольно сощурилась и спросила убитым голосом.
— Сын, ты что, опять пьяный пришел? Или ты теперь еще и колешься?
Томаш, весь перекошенный от ужаса, отпустил шкаф и повернулся к матери. Та в ужасе отпрянула, схватившись за сердце.
— Что с тобой?! Ты весь седой, Томек, сынок…
— Мама, — неожиданно для себя самого всхлипнул Томаш, безвольно стекая спиной по двери. — Иди спать. И не заводи будильник — на работу ты завтра все равно не пойдешь.
7. Разбитое сердце
Тоненькие солнечные лучи, проникавшие в комнату через неплотно зашторенное окно, скупо освещали небольшой круглый столик с набитой окурками пепельницей и початой бутылкой виски. На полу под столом стояли ее пустые предшественницы, выстроившиеся в шеренгу, точно солдаты неведомой армии.
Виктор плеснул крепкого напитка в стакан и прикурил следующую сигарету. И без того прокуренную комнату заволокло едким дымом, но, похоже, Виктора это совершенно не беспокоило. Он отстраненно подумал о том, что умудряется не терять лица даже во время запоя, который длился уже почти неделю — многие другие давно бы сдались и начали пить из горла, а он все потягивает виски из хрустального бочкообразного бокала.
Настенные часы замерли еще год назад, и Виктор понятия не имел, который час. Он недавно проснулся, за окно еще не выглядывал. Но, судя по тому, что в комнату худо-бедно пробивается розоватый солнечный свет, дело идет к закату — окна выходили на западную сторону.
Эту квартиру в одном из старых районов Парижа Виктор купил семь лет назад, когда дела шли хорошо. Они с женой Леной только-только встали на ноги в новой стране и начали прилично зарабатывать — она устроилась преподавателем русского в хорошую языковую школу, а он развивал интересный IT-проект. Все шло прекрасно, а как закончилось…
Впрочем, начнем сначала. Виктор приехал в Питер из Смоленска, сразу после окончания школы. В Петербурге жил дядя, который помог племяннику с обустройством. Дядя, к слову, совсем не бедствовал — он владел небольшой строительной фирмой и еще парой коммерческих объектов, на сдаче в аренду которых зарабатывал больше, чем Виктор тогда мог себе представить. Так что на первое время племянник с комфортом устроился в дядином доме.
Виктор поступил в хороший вуз изучать программирование, где на третьем курсе на какой-то пирушке познакомился с Леной. Она была на два года младше, и было в ней нечто такое, что заставило Виктора на первой же их встрече влюбиться раз и навсегда. Может, стройная фигура и светлые волосы, а может, ироничный, но при этом очень теплый взгляд и ее фирменная улыбка, для описания которой трудно подобрать слова.
Но Лена тогда Виктором не слишком интересовалась — ей нравились молодые люди совсем другого типа. Виктор был скромным, но обаятельным, он, в общем-то пользовался успехом среди представительниц прекрасного пола, однако Лену зацепить не получилось. Впрочем, Виктор не сдавался, и спустя год добился-таки взаимности.
Сразу же после окончания учебы Виктор сделал Лене предложение, и через пару месяцев она стала его женой. Так появилась семья Сухаревых. Виктор вскоре устроился на работу в молодую перспективную фирму, а Лена спокойно доучивалась на филологическом факультете.
Когда пришел черед Елены сдавать госэкзамены, Виктору вдруг написал школьный приятель, который сразу после получения золотой медали эмигрировал в США, поступив в какой-то тамошний вуз. Он предложил Виктору переехать к нему в небольшой городок Фолс-Черч, неподалеку от американской столицы, и принять участие в интересном проекте. К тому моменту Виктор уже успел получить неплохое продвижение в питерской компании, которая за эти два года отвоевала немалую долю рынка и продолжала динамично развиваться. Выбор был, признаться, непростой — и в Штаты хотелось, и хорошую работу бросать было жалко.
Все решила Лена. Виктор безумно любил ее и органически не мог противостоять ее капризам. В итоге жена заявила, что в России делать совершенно нечего, а такой шанс предоставляется один раз в жизни. И через два месяца Сухаревы прибыли в Вашингтон, округ Колумбия.
Началось все неплохо, Виктор и Лена сняли хорошую квартиру, а приятель помог с машиной, страховкой и прочими формальностями. Разумеется, помог он и с документами. В итоге за три с лишним года работы новообразованная компания добилась неплохих результатов — по сути, на чужбине судьба Виктора повторялась. Он много и с удовольствием работал, параллельно изучая английский. Правда, у Лены долго не получалось куда-то пристроиться на постоянной основе, но в этом, если честно, не было большой необходимости, Виктор неплохо зарабатывал и им хватало. Как раз тогда-то Сухаревы и купили квартирку в Париже, куда стабильно приезжали дважды в год. Их медовый месяц прошел во французской столице, и светлая память заставляла их возвращаться в Париж снова и снова.