Однако не следует забывать, что вопрос был задан фарисеями, намеревавшимися загнать Иисуса в ловушку. Стало быть, Иисус и цитировал по Торе обе важнейшие, с Его точки зрения, заповеди и в духе учения Моисеева выдвинул на первый план любовь к Богу. Однако из слов Его, обращенных к ученикам, вырисовывается иная картина: «Заповедь новую даю вам, да любите друг друга; как Я возлюбил вас, так и вы да любите друг друга. По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою», — приводит Иоанн напутствие Учителя, произнесенное на Тайной вечере (Ин. 13:34–35).
Словом, последователей учения Христова можно распознать не по тому, носят ли они на себе крест, уменьшенную копию чудовищного римского орудия казни, или кладут ли поклоны перед золочеными алтарями в храмах. И не по тому, что взамен Его великого учения о любви и взаимопонимании принимают одно из толкований этого учения. Не следует забывать, что все христианские конфессии ссылаются на Него и лишь свою веру считают истинно правильной и благой. Однако единственный путь к искуплению, завещанный нам Христом, не нуждается в теологических толкованиях и не зависит от конфессиональной принадлежности верующего.
А вот каким образом в течение жизни обогатить душу любовью и как под конец жизни раздать накопленные запасы этой любви — этому должно учиться на примере Спасителя. Вспомним слова Иисуса, по свидетельству Иоанна прозвучавшие на Тайной вечере: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих» (Ин. 15:13). Здесь снова акцент ставится на любовь в первую очередь не к Богу, а к друзьям, к ближним. Долг каждого из нас как можно глубже осмыслить эти слова о всепоглощающей жертвенной любви, произнесенные на пороге добровольно избранной смерти. Тогда яснее станет и смысл, который мы вкладываем в понятие эвтелии.
Теперь, две тысячи лет спустя после евангельских событий, можно ли трактовать эту ключевую фразу так, что Иисус имел в виду лишь свою близящуюся гибель и открывал перед учениками богатый мир собственных чувств, думая лишь о самом себе? Возможно, но маловероятно. Себялюбие и выпячивание своего «я», присущее фарисеям, было совершенно чуждо Иисусу, который почти всегда говорил обобщенно, обращаясь ко всем нам. Даже в последующих разделах прощальной беседы (Ин. 14:15–17:26), где слова Иисуса приводятся от первого лица и подчеркивается местоимение «я», смысл сказанного относится к каждому из нас и обращен к нам. Из контекста этой ключевой фразы о любви и смерти и из непосредственно предшествующих ей — цитированных выше — строк («Сие есть заповедь моя…») следует со всей непреложностью, что это и есть прощальное напутствие Иисуса всем нам.
Стало быть, в приведенной фразе «…как если кто…» под коротким словом «кто» следует подразумевать любого из нас.
Нет никаких оснований предполагать, что прощальная беседа, которую, в отличие от синоптиков, приводит Иоанн, прозвучала не тогда и не так, как описывает евангелист. Ведь возможно, Иоанн был единственным из четверых подлинным очевидцем событий. Именно он был самым юным и любимым учеником Иисуса (упоминаемым под именем Иоанна), кто во время последней совместной трапезы находился подле Учителя, преклонив голову на Его грудь. А прощальная проповедь Иисусова не вошла в остальные три Евангелия, поскольку составитель общего для них источника не счел важной эту длинную речь. Или не уловил ее глубинного смысла. В этом нет ничего удивительного, если вспомнить прощальные слова самого Иисуса о том, что слышавшие Его слова вряд ли сумеют понять все, чему Он хотел бы наставить их. «Еще многое имею сказать вам; но вы теперь не можете вместить», — приводит Иоанн слова Учителя (Ин. 16:12), а из попыток евангелиста истолковать их явствует, что Иисус молил Отца своего о пришествии Духа истины, когда и нам, простым смертным, откроется подлинный, сокровенный смысл провозвестий Его (Ин. 16:13). Надеемся, что эти времена настают.
Итак, будем считать подлинными — и доступными нашему пониманию — слова прощальной беседы Иисуса и в том числе ключевую фразу о готовности пожертвовать жизнью как наивысшее проявление любви. Эта заповедь особенно актуальна для нас, людей двадцать первого века, алчущих вечной молодости; она важна и с точки зрения пересмотра наших представлений о смерти, и с позиций христианского толкования благой смерти. Евангелист Иоанн явно отдавал себе отчет в том, что величайший проповедник любви в последние часы жизни не мог не задаваться вопросом, как при кончине нашей поступить с запасами духовной любви, накопленными за жизнь. Эта фраза очень важна для каждого из нас, жаждущих благого конца, и столь емко включает в себя основные принципы эвтелии, что заслуживает детального анализа.