Любовь наша сможет проявиться под конец жизни лишь в том случае, если мы не дадим ей иссякнуть. Но как не пропасть ей втуне, если человек, не постигший важнейшую заповедь Иисуса, полагает, будто ему некому оставить в наследство свою любовь, тем самым обогатив и собственную душу, и внутренний мир наследующего сей дар!
В ком же достигает наивысшего расцвета любовь к ближнему?
Да в том, кто в конце жизненного пути спокойно и с достоинством принимает неминуемую смерть. Не ропща против неизбежного, он не только обретает внутренний, душевный покой, но и, по заповеди Христа, способен испытать последний и, пожалуй, сильнейший в жизни порыв любви. Любви совершенной, лишенной какого бы то ни было своекорыстия, ибо с этим чувством он уходит из жизни, уступая место другим — безвестным, незнакомым, быть может даже еще не появившимся на свет, — тем, от кого в оставшиеся дни жизни не ожидает никакой взаимности.
Своими предсмертными напутствиями Иисус, возможно, хотел уберечь нас от крайнего эгоизма, отравляющего последние месяцы и дни жизни, от утраты добрых чувств, любви к ближним. Всем нам предложена куда более достойная альтернатива: перед лицом неотвратимой кончины пожертвовать жизнью ради друзей и ближних своих. Сознание этого может придать смысл смерти и избавить от страха перед нею, страха, отбрасывающего мрачную тень на всю нашу жизнь и не дающего чувству любви полностью раскрыться в душе.
ЧАСТЬ ПЯТАЯ
ЭВТЕЛИЯ: ПЕРСПЕКТИВЫ, НЕОБХОДИМЫЕ ИНСТИТУТЫ, ФОРМИРОВАНИЕ НОВЫХ ПРОФЕССИЙ, ОБРЯДОВ И РИТУАЛОВ
Среди читателей наверняка найдутся такие, кто, прочитав по диагонали предыдущие разделы или даже внимательно ознакомившись с ними, пренебрежительно махнет рукой: да, конечно, каждый из нас боится трудной кончины и в то же время надеется избежать затянувшихся мучений, но что тут поделаешь? Ведь от судьбы не уйдешь.
Полагаю, люди рассуждали так же и сотни тысяч лет назад, чувствуя себя бессильными против саблезубых тигров. Зато другие пришли к иному выводу: стоит только объединиться, и перестаешь быть беспомощной жертвой.
Именно так удалось одолеть целый ряд смертельных недугов. И чуть ли не ежедневно принимаются новые законы, смысл которых сделать нашу жизнь более надежной, терпимой, избавленной от мучений. Мы голосуем за партию, от которой вправе ждать, к примеру, более совершенной организации системы обучения, которая поможет нашим детям лучше приспособиться к условиям нынешнего бурно меняющегося мира. Или, скажем, за партию, которая гарантирует доступность медицинских препаратов и дорогостоящего лечения больным, страдающим редкими заболеваниями. Никому и в голову не придет полагаться на депутатов-законодателей, которые не обещают, что сделают все от них зависящее ради дальнейшего развития здравоохранения, чтобы государство заботилось о человеке, попавшем в беду. Хотя все мы надеемся, что судьба не уготовит нам тяжелую болезнь.
Коль скоро мы так серьезно относимся к своему здоровью, то почему не требуем от будущих законодателей четкой и однозначной позиции в вопросе, который касается каждого из нас, а именно: признания за человеком права на определение своей судьбы вплоть до самой смерти? Элементарного права на благую кончину и гарантий осуществления этого права. Склонны ли общественные деятели принять законы и создать необходимые институты, которые гарантировали бы нам благую кончину подобно тому, как существующие лечебные учреждения стараются сделать все от них зависящее в интересах нашего здоровья?
Теперь, столетия спустя после эпохи Просвещения, в период бурного развития техники и открытий в самых разных сферах бытия, каковы шансы человека умереть легкой смертью, когда подойдет его срок?
Кто и как мог бы способствовать принятию закона об эвтелии-эвтаназии?
Кто мог бы способствовать созданию закона об эвтаназии, который удовлетворял бы нас всех? Ответ очень простой: мы сами. Никто не избежит встречи со Смертью, а посему не может уклониться от обсуждения этой проблемы, сославшись на свою некомпетентность в медицине и юриспруденции. Ведь поджидающей нас Смерти не скажешь: «Прошу прощения, сударыня, но сейчас умереть не могу, поскольку не знаю, как это делается!»
При обсуждении надежного, хорошо продуманного закона об эвтаназии опыт непрофессионала, которому довелось пережить мучительный конец родственника, друга, может оказаться важнее суждений профессиональных философов, теологов, социологов или психологов. В подобном диспуте никакая теоретическая подготовка не сравнится с личным опытом, эмоциональным осмыслением пережитого и должным отношением к эвтелии.