Изначально хоспис представлял собой временный приют, пристанище для усталых, изнуренных дорожными тяготами или больных путников. Для обозначения учреждения по уходу за смертельно больными это слово впервые использовали в Англии в 1967 году. Через несколько лет движение хоспис — по инициативе и поддержке англичанки Сисели Саундерс — обосновалось и в Америке, где ставило своей целью главным образом уход на дому за умирающими. Довольно быстро сеть организаций этого движения распространилась по всем штатам, а с 1983 года (наряду с пожертвованиями различных фондов) хоспис пользуется поддержкой в рамках федеральной программы здравоохранения. Однако из бесед с заинтересованными лицами выясняется, что этого недостаточно: потребности этой службы намного превышают средства, которые система здравоохранения могла выделить даже в годы расцвета экономики, и отдельные частные пожертвования тоже не спасают положения.
Создание в 1991 году фонда «Венгерский хоспис» связано с именем Ален Польц. Теперь эта служба разрослась, и двадцать восемь ее групп действуют не только в Будапеште, но и по всей стране. Расширились и ее функции — скажем, проводится необходимое медицинское обучение родственников, которые осуществляют постоянный уход за больным, но основное внимание, конечно, уделяется пациентам на последней стадии болезни, когда паллиативные методы лечения уже лишены смысла. Однако из-за финансовых трудностей эта служба в состоянии обеспечить посещение больных на дому лишь два-три раза в неделю и всего на несколько часов, а значит, повседневный уход за больным должен взять на себя кто-то другой — как правило, член семьи. Одиноким людям хоспис может предоставить помощь лишь в том случае, если больной способен хоть в какой-то степени обслуживать себя сам. Услуги подобного рода частично финансирует Общевенгерское управление медицинского страхования из расчета максимум сто пятьдесят дней на одного больного.
В результате за прошлый год, например, из тридцати четырех тысяч скончавшихся от рака всего лишь за несколькими тысячами осуществлялся соответствующий уход на дому.
Вопреки всему сказанному никоим образом не хочу, чтобы у кого-то сложилось впечатление, будто я недооцениваю роль и значимость хосписа. Напротив, готов повсюду ратовать за более действенную поддержку этого совершенно необходимого института. Ведь наше право на самоопределение по-настоящему может быть реализовано лишь в том случае, если существует подобная альтернатива. Однако не следует забывать, что гораздо большее число людей сумеет получить домашний уход, если всем, кто находится в конце своего жизненного пути (на данный момент они составляют более одного процента населения), будет предоставлено право и на избавление от страданий по собственной воле, право не сносить затянувшуюся агонию столько времени, сколько современной медицине со всей ее технической оснащенностью под силу ее продлевать.
Институты эвтелии и хосписа представляются мне действующими в одном направлении, хотя и с возможными переходами от одной службы к другой. Обратившийся к вспоможителям вовсе не обязательно прибегнет к эвтаназии: если больной все же решит естественно пройти все стадии умирания, он вправе просить о паллиативном уходе в хосписе. С другой стороны, тот, кто, пользуясь помощью хосписа, вступил в ту стадию умирания, когда физические страдания или унизительные бытовые условия становятся нестерпимыми, всегда может воспользоваться своим правом на определение собственной участи. В сущности, хоспис ведь занимается не только умирающими или дряхлыми стариками, но и паллиативным уходом за неизлечимыми больными — зачастую людьми молодыми. В идеале деятельность служб эвтелии должна распространяться на тех лиц, кто уже в молодые годы хотел бы избавиться от страха смерти, но практически распространяется лишь на больных и стариков, доживающих свои последние дни.
По сути говоря, между обеими службами должно быть тесное сотрудничество, хотя их полное слияние было бы нежелательным, так как ограничивало бы осуществление права на самоопределение: противнику эвтаназии необходимо сознавать, что, покуда о нем заботится хоспис, никто не станет споспешествовать его кончине. Зато тому, в чьи намерения не входит выстрадать до конца все стадии умирания, кому хочется уйти из жизни, сохранив человеческое достоинство, необходимо знать, что вспоможители готовят его не к длительной агонии, а к принятию смерти.