— Вы, вероятно, обладаете и дипломом юриста?
— Нет, на это времени не хватило. Я лишь посещал специальные юридические курсы, чтобы получить необходимые для моей профессии правовые знания. Основное образование у меня медицинское. Университет окончил в 1965 году, а теологию изучал не в стенах вуза: Закон Божий — в гимназии, Библию и теологию впоследствии пришлось осваивать подпольно, таясь от шпиков и стукачей. Собирались у кого-нибудь из друзей, всякий раз в другом месте. Один из наших учителей, в прошлом знаменитый профессор теологии, зарабатывал на хлеб у токарного станка, другой — в мастерской по ремонту автомобилей. Но на меня, да, пожалуй, и на всех остальных самое большое влияние оказал священник, который никогда в жизни преподаванием не занимался. Во время Второй мировой войны он служил полковым священником на Дону, где погребал тысячи павших, а затем, при кровавом режиме Ракоши исповедовал в тюрьме приговоренных к смертной казни. Сам он был освобожден по амнистии 1953 года, но на достойную работу рассчитывать не мог, так что все свободное время уделял нам.
Впервые я встретил его уже будучи студентом четвертого курса, но лишь благодаря ему понял, что значит быть врачом. Вернее, братом милосердия. Он не уставал повторять нам — нас было трое, проявлявших особый интерес к теологии, — что врачевание — это профессия, а уход за больным — истинное призвание. «Станьте братьями милосердия, если уж сестер милосердия из вас не получилось», — говаривал он, призывая нас заниматься не болезнью, а больным. На Дону, где отец Христофор и сам был ранен, он называл сестер «ангелами сострадания».
— Уж не тот ли это отец Христофор, о котором пишет в своих мемуарах Енэ Томьян, всемирно известный психолог?
— Я упоминал, что в научном кружке нас было трое. Так вот, одним из них был Енэ. Даже после самых изнурительных больничных дежурств мы допоздна вели беседы с отцом Христофором, под видом дружеских встреч устраивая семинары по теологии, вернее, по философии этики. Енэ Томьян, как правило, норовил перевести эти беседы в русло психоанализа и обсуждения спорных вопросов.
Позднее, когда мы сообразили, что знание теологии не устранит причин человеческих бед, стремления людей к самоистреблению, мы вместе с Енэ и еще несколькими коллегами перешли к изучению психологии — на сей раз методом самообразования, по учебникам. Томьян защитил диплом в Сорбонне, я же в 70-е годы здесь, на родине, окончил курсы.
— Возвращаясь к отцу Христофору… Это в его честь, в его память вы и ваши сподвижники называли себя «Христофорами»? Вы, похоже, и теперь не против, чтобы вас так называли, а вот ваши коллеги отнюдь не настаивают на этом…
— В начале своей карьеры я действительно часто ссылался на отца Христофора в лекциях и в научных работах. Полагаю, именно поэтому меня и моих соратников по движению в поддержку эвтелии прозвали «Христофорами»… Но вообще-то здесь скорее напрашивается аналогия со святым Христофором, который, согласно апокрифическому мифу, помог ребенку Иисусу перебраться через ручей. Словом, имя напоминает о помощи в преодолении какого-то рубежа или порога, может быть, оттого некоторые его и не любят. Ведь все больше становится людей, которые не верят в картину загробного мира, каким он когда-то представлялся, — чуть ли не географическим понятием: Царством Небесным, куда отлетает душа после смерти тела.
В наше время люди проникаются убеждением, что тело и душа нерасторжимы. Вам наверняка кажется естественным, что на этом постулате базируются как современная медицина, так и психология. Если вообще имеет смысл разделять эти специальности. Я же воспитывался в то время, когда Церковью нам внушалось, что тело — всего лишь бренная оболочка, временное пристанище бессмертной души.
— Но ведь и вы, зачинатели движения эвтелии, говорите о сохранении духовной сущности каждого человека. Это подчас оказывает умиротворяющее воздействие на готовящихся к смерти людей, которые не верят в загробный мир, а потому и церковные обряды не приносят им утешения. По мнению ваших критиков, это всего лишь гуманная компенсация христианской веры в потустороннюю благодать.
— Для вас, конечно, не новость, что наш институт никогда не высказывается по религиозным вопросам. Кто бы ни обращался к нам за помощью в предуготовлении к кончине, мы никому не отказываем.