— О, уже девятый час. Мне пора. Спасибо за угощение.
Не успел бухгалтер уйти, как в комнату со смехом и визгом ворвались соседки. Может, все время торчали под дверью и в замочную скважину подглядывали. В руках у одной был букетик вялых ромашек. Она протянула ей цветы.
— Это тебе…
— Мне? — удивилась Анна. — За что?..
— Ну как же. Все-таки у тебя сёдни особый день. Макарыч же тебя отымел?
Анна молчала, отвернувшись. Тогда одна из соседок сорвала с кровати наспех накинутое при их появлении одеяло, схватила простыню, с гиканьем бросилась в коридор и, размахивая ею, как флагом, стала скандировать: «Ма-ка-рыч! Ань-ке! Цел-ку! Сло-мал»! Остальные — за ней. Анну вырвало прямо на пол.
На следующий день после этого случая она нашла и сняла за 10 рублей угол у какой-то одинокой бабки и тут же перенесла к ней свой нехитрый скарб.
Как-то, воспользовавшись тем, что жена с детьми уехала на лето в деревню к тетке, Макарыч позвал Анну к себе, записав адрес на клочке бумаги. И она пошла. Бухгалтер страшно боялся, что ее засекут соседи и донесут жене, поэтому велел ей пробираться закоулками, дворами, через подворотни. Потом она должна была обождать несколько минут у подъезда, убедиться, что никто не видит, и только тогда подняться в его квартиру. Анна прошмыгнула в обшарпанный, пахнувший кошками подъезд, поднялась на второй этаж и юркнула в предусмотрительно приоткрытую дверь. Макарыч все шептал: «Тише, тише, не шуми…» и облегченно выдохнул лишь после того, как запер дверь на ключ и для верности — на засов. Он вздрагивал и замирал, когда на лестнице слышались шаги. Затем, выпив полбутылки того же «Кагора», торопливо удовлетворил свою половую потребность, а в начале одиннадцатого, когда дом затих и улицы опустели, выставил Анну за дверь и велел спускаться на цыпочках и входной дверью не хлопать. На этом их роман закончился.
В конце концов, ей выделили от фабрики комнату в коммуналке, куда она и съехала от бабки. У нее случались и другие мужчины. Редкие кавалеры внезапно возникали и столь же быстро исчезали. Никаких приятных ощущений Анна ни разу не испытала. Но она мечтала о ребенке, готова была стать одинокой матерью, а потому не уклонялась от этих встреч. Наконец, она забеременела и непрерывно подсчитывала, когда же ее родное и уже страстно любимое дитя появится на свет. В предвкушении этого события она вся светилась от радости.
Наконец-то ее жизнь обретет и смысл, и цель. О, она будет образцовой матерью! Всегда будет рядом с сыном (она была уверена, что родится мальчик). Анна представляла, как станет варить ему вкусную кашку, без этих отвратительных комков, как будет читать ему книжки. И очень скоро, может быть, в пять лет, он и сам выучится читать. А она будет им гордиться. Потом, когда он подрастет, она отдаст его в музыкальную школу. Да, и надо будет найти какой-то кружок, где учат хорошим манерам. Чтобы он не знал этой вечной скованности, неумения поддержать разговор. Есть ли такой? А даже если и нет, она найдет какую-нибудь старую даму, может, даже окончившую институт благородных девиц, и пригласит ее давать частные уроки. Заодно он еще и французский выучит. А уж деньги на эти уроки она заработает. Да, если он пойдет в нее, то не будет писаным красавцем. Но ведь для мальчика это не так важно? Главное, манеры, остроумие, начитанность. Анна уже заранее страшилась, что когда-то он неизбежно повзрослеет и отдалится от нее. Но это когда еще будет! У нее в запасе еще море времени, лет 15, пока он будет в ней нуждаться. И все это время она будет подле него. Так не в силах заснуть мечтала Анна, часами ворочаясь в своей постели…
Но и этого счастья бог ей не дал. Плоду было чуть больше 2,5 месяцев, когда ее увезли в местную инфекционную больницу, где поставили диагноз «краснуха» и сделали аборт по медицинским показаниям. Процедура оказалась тяжелой, с осложнениями. Для Анны это было страшным ударом. Она впала в депрессию. Когда через две недели ее выписывали из больницы, врач извиняющимся тоном сообщил, что детей у нее не будет.
После этого Анна продолжала жить, но чувствовала себя автоматом. Она машинально ела, спала, мылась и ходила на службу. Давно отгремел 20-й съезд, был запущен первый советский спутник, прошел всемирный фестиваль молодежи и студентов, но ничто из происходящего вовне не оставляло следа в ее душе. В это время она уже не работала на фабрике. Знание английского, польского и еще немецкого со словарем помогло ей устроиться техническим редактором в издательский отдел одного НИИ, называвшегося, положим, Угольным институтом.