Город N. относился к числу тех, где жизнь идет медленно и неторопливо. Самая тяжелая работа в таких населенных пунктах — найти хоть какую-нибудь информацию для колонки о криминале. Насколько Петров помнил статистические данные, с которыми его регулярно знакомил самый главный милицейский начальник, за последние пятнадцать лет в городе N. было совершено всего одиннадцать убийств. Причем в пяти случаях убийцами были не местные жители. Самоубийств же было и того меньше — пять случаев за те же пятнадцать лет. И только в последние полгода статистика резко изменилась. Десять случаев суицида за столь короткий срок — для города N. просто невероятная цифра, апокалипсис районного масштаба.
Напрочь забыв о пенсионном фонде, Михаил Петров быстро вводил все новые и новые запросы, не гнушаясь даже такими не очень надежными источниками, как форумы, чаты и записи в «живых журналах». Вырисовывающаяся картина оказалась настолько интересной, что он не сразу отреагировал на вопрос официантки, не желает ли господин журналист заказать еще что-нибудь. Когда девушка повторила свой вопрос в третий раз, Петров с трудом оторвался от чтения очередного форума и решительно потребовал винную карту. В его руки плыла настоящая удача. Сенсация такого масштаба выпадает не каждый день. Некоторые всю жизнь ждут, надеются, ездят по горячим точкам — и ничего… А тут! Раскрыв карту, Михаил пробежал взглядом меню и заказал бутылку «Брунелло ди монтальчино». Главный, конечно же, будет орать и непременно заявит, что излишества газета оплачивать не будет. Два бокала пива, скажет главный, — это нормально, без подпитки ума ни один журналист работать не будет. Но заказывать бутылку вина из коллекции Александра барона фон Эссена… Он, Петров, что, в «Нью-Йорк таймс» работает? Главный, он всегда так; сначала наорет, но, когда увидит, какой материал подготовил Петров, мгновенно сменит гнев на милость. Потому что главный, он сам писать не очень любит, но зато у него чутье. Он лучше всех знает, когда какую информацию надо подкинуть публике.
Официантка принесла вино и чистый бокал. Она собралась было открыть бутылку и нацедить Михаилу божественного напитка, но он остановил ее и поинтересовался, не найдется ли здесь отдельного кабинета или хотя бы уголка, где не так шумно. Ему нужно поработать. Девушка кивнула и пообещала немедленно выяснить, могут ли они чем-нибудь помочь господину журналисту. Через пять минут Михаил сидел в нише, которую при желании можно было изолировать от зала плотной шелковой занавеской. Едва дождавшись ухода официантки, Петров задернул занавеску и начал начитывать текст. Через час в общих чертах материал был готов.
Четвертый день процесса начался как обычно. К девяти утра приехал главный обвиняемый. Поскольку он был отпущен под подписку о невыезде, то добирался до здания суда не в милицейском джипе, а на собственном «мерседесе» с шофером и охранниками. Экс-глава фонда всем своим видом давал понять, что в его жизни ничего не изменилось, и что если кто-то считает его непорядочным человеком и вором, то ему самому на это глубоко наплевать. Флюиды полнейшей безнаказанности сильно раздражали толпу обманутых клиентов фонда. А экс-глава, несмотря на советы адвокатов, совершенно не пытался притвориться хоть сколько-нибудь озабоченным судьбами людей, которые, благодаря его руководству, останутся к пенсии у разбитого корыта. Один раз он даже повернулся лицом к стоявшим у здания суда людям и… весело им подмигнул. Фотография подмигивающего финансиста обошла все газеты. И не было в русском языке того ругательства, которым не наградили бы его разгневанные работники пера. Хотя, если говорить честно, они должны были благодарить его, так как именно он своим поведением давал хоть какую-то пищу для статей. Без этих выходок интерес к процессу не то чтобы увял, но не был бы таким живым. Кому интересно читать изо дня в день одну и ту же фразу, что слушания идут при закрытых дверях.