- Мне, Людочка, пора.
Насмешница снова попыталась продолжить начатую игру.
- Далеко? Надолго?
- На несколько дней. Лечу навстречу своему счастью.
Сельский дом родителей Смелова осветился радостью приезда любимого сына. Мать, улыбаясь, расставляла на столе завтрак. Посредине красовалась бутылка первача, постоянного спутника сельских застолий. Отец, уже хмельной, улыбаясь, ущипнул за заднее место, проходящую мимо жену.
- Охальник старый, прости Господи. Седой уже, а туда же, - ворчала она.
- Какого выбрала, таков и есть, - ответил тот, наливая самогон в стаканы.
На кухню выскочил Эдуард, на ходу застегивая пуговицы рубашки. Пиджак висел на одном плече. Он помчался к выходу, не остановившись у стола.
- Куда это он? - удивился отец.
- Даша приехала к родителям, я ему сдуру и сказала пять минут назад. Понесся.
- Так она ж замуж вышла. Сын знает об этом? - расстроился отец.
- Я ему доложила, а он шальной совсем, говорит, разведу и баста.
Смелов взбежал на крыльцо деревянного дома и постучал. Дверь открыла Даша, в косыночке, фартуке, домашняя, уютная. Эдуард впился в неё взглядом. Даша отступила, приглашая. - Ты? Входи, но ненадолго.
Эдуард сходу попытался ее поцеловать, но она отстранилась.
- Почему? Почему ты вышла замуж? - выдохнул он. - Ты обещала мне быть только со мной. Разве это не так? - выкрикивал он, сгорая от нетерпения неизвестности.
- Так получилось. У меня муж. Прости, но невесту так долго ждать не заставляют.
- Оставь его. Я за тобой приехал, - его сердце бешено стучало от ревности.
- Ты должен смириться, Эдуард. Сам виноват. Исчез на целый год. Ни звука. Я думала, что не нужна тебе.
- Я старался устроить поскорее нашу жизнь. Попал в лучшую клинику. Хирург. Большие перспективы. Сейчас я ассистент по пересадке органов. Хотел удивить большой зарплатой.
- Мне был нужен ты, а не твои деньги. Теперь поздно. Мой муж порядочный человек, я ему дала обещание быть верной, - она вздохнула и опустила глаза.
- Но ты его не можешь любить? Не можешь! - он не выдержал и обнял её.
Даша вывернулась из его теплых рук, поправила выбившийся локон из-под косынки, отчего её широкие рукава блузки оголились. Он снова не выдержал и схватил в свои объятия. Она сначала уворачивалась от поцелуя, потом нежно обняла за шею и тихонько прикоснулась губами лба, щек, губ. Он поцеловал её в ладонь, прижался щекой к ее щеке.
- Хватит. Иди на наше место. Я буду через полчаса.
- А муж?
- Приедет завтра. Иди.
Быстрым шагом Эдуард двигался по улице. Старый дед Степан стоял у плетня и, прищурившись, присмотрелся к Смелову.
- Никак дохтур. Приехамши, значитца, к батьке с маткой. А ты паря никак опять с Дашкой свидеться хошь? - лукаво подмигнул старик.
- Вы что провидец, дядя Степан? - остановился Смелов.
- Про ваши шуры-муры не знает только Дашкин муж. Ты это, паря, не влети в историю. А то бошку можно утерять за любовь, чтоб её приподняло, да шлёпнуло.
- Я пойду.
- Беги, коли неймется, невтерпеж. А я послухаю, что будет, колды прибудет ейный законный супруг, - говорил вслед Степан нетерпеливому Эдуарду.
Смелов вошел в калитку старого дома с заколоченными окнами. Увидел замок на двери. Ржавые петли охватили его дужку. Камешком, поднятым с земли, он поддел петлю, и она отскочила. Оглядываясь, вошел внутрь. Рассеянный свет падал причудливыми тенями сквозь доски, заколоченные крестом-накрест на окнах. Эдуард приземлился на старый топчан, прикрытый подобием одеяла. Услышав звук открываемой калитки, соскочил с места и одним прыжком одолел расстояние до двери. Даша вошла. Они молча стояли, не шевелясь, и смотрели друг на друга. Его шальной, дерзкий взгляд вступил в поединок с её нежным, призывным. Он тихонько дотронулся до ее кофты и медленно расстегнул неподдающиеся пуговицы. Она скользнула руками по его молнии на брюках и повела его, как в танце, вглубь комнатёнки, подталкивая к топчану. Оба бросились на ложе, не отрывая губ, друг от друга. Он впился в них, родных, любимых, она крепче обняла его и застонала от желания, извиваясь всем телом под его торсом. Её нога соскользнула с топчана и остановилась рядом на полу, притопывая в нетерпении. Он приподнял беглянку, по пути сбросил туфлю. Его рука заскользила по груди, животу, останавливаясь, поглаживала кругами места, поддающиеся на ласку. Вслед за рукой в обольщение вступили губы, и нежно, едва прикасались к извивающемуся животу. Даша, как рыба, выброшенная на берег, задыхалась от желания. Все исчезло для них в этом мире. Их остановил негромкий стук. В ворота заглянула мать Даши. Озираясь по сторонам, она прошла дальше и остановилась у двери. Потихоньку царапнулась в двери, заглянула в щелочку у косяка.
- Дашк, слышишь, твой благоверный прикатил. На такси. Тебя искать отправил. Скорее приходи.
- Сейчас буду, - ответила Даша и села на топчане, тихая, умиротворенная. Он взволнованный свиданием решительно взял ее за руку.
- Я не хочу с тобой прощаться. Решай, сейчас или никогда.
- Я замужем и этим все сказано. А ты женат?
- Пробавляюсь случайными романами. Так да или нет?
Даша нежно поцеловала его и молча вышла из калитки.
Смелов быстро шел по коридору клиники. Сначала остановился, услышав стоны, а затем вошел в палату. Присел на стул, не глядя на больного.
- Болит?
- Нет мочи. Ненавижу всех и жизнь и вас, не умеющих работать. Я хочу умереть. Но не могу сделать петлю, найти отраву, броситься под поезд, ничего. Я контур человека, а вы изгаляетесь надо мной.
Смелов вошел в кабинет и подошел к сейфу. Открыл его ключом, достал ампулу. Взял шприц и жгут. Положил в карман. Пошел к двери, но остановился. Сел на диван, и, охватив голову руками, начал раскачиваться из стороны в сторону. Его терзали разноречивые мысли. Ампула означала, что он был готов пойти на сделку с совестью, оказать больному неоценимую услугу, избавление от боли. Совесть врача не давала ему это сделать. Он снова открыл сейф, положил на место ампулу. Остановился у незакрытой дверки сейфа. Подумал. Круто повернулся, снова достал избавление от жестокой боли. Он медленно шел по коридору. Это не была его манера на скорости врываться повсюду. Шел так, как будто на плечах его, лежала непосильная ноша. Смелов вошел к Николаю и остановился. Тот с надеждой глядел на него. Эдуард молча, стоя у кровати больного отвернул рукав его рубахи, достал ампулу, отпилил её, завязал жгут. Не раздумывая, он ввел содержимое в вену больного. Вводил медленно, по закону "Не навреди". Лицо больного принимало выражение радости. Его растянутая улыбка потонула в затуманенном взгляде. Николай задышал ровнее. Веки начали смыкаться.
- Спасибо тебе. Ты настоящий человек, - прошелестел голос.
Эдуард остановился у окна кабинета.
- Вот ты и совершил преступление против жизни человека. Или наоборот? Помог ему? - терзали навязчивые мысли хирурга.
Вошедшая медсестра прервала поток его мыслей. - Эдуард Борисович, зайдите в пятую палату, там Звягинцев умер.
Лицо умершего было умиротворенным. Впервые за несколько месяцев.
Вскоре его вызвал к себе профессор. Он глядел на Смелова взглядом немигающего удава. - Всё еще в сомнениях?
- О чём вы?
- Все о нем же умершем Звягинцеве. Не робейте. Стыдливая память канет в небытие, а время поставит прививку от угрызений совести.