- Пожалуй, да. Но они проходят наряду с плановыми операциями и слава о тебе, как о хирурге, шагнула за рубеж. Тебя ставят в ряд самых знаменитых светил.
- Я как страус, прячу голову под крыло, не желая видеть очевидных вещей, обременяющих совесть. Я, например, не интересуюсь, откуда у меня донор лежит на столе, подготовленный другими для операции.
- Щадил тебя. Всю грязную работу выполняют другие. А публику берём на улице. Подростки, бомжи, иногда вполне приличные люди. Зазевается парень или девушка на вокзале, в аэропорту, а наш агент ведет раззяву в ресторан, потом приглашает к себе домой. Обычно до дому не доезжают, прямо сюда без сознания.
- Они их бьют? - насторожился Смелов.
- Как грубо. Просто усыпляют. А потом в вену укол и человек готов для опытов-анализов. Ты знаешь, сколько больных ожидает доноров? Все хотят жить, но не все могут оплатить свое продление жизни.
- Нам даже в аду будет мало места.
- Оставь лирику. Живем один раз. Наши счета пополняются и составляют настолько приличную сумму, что можно хоть сейчас уехать куда угодно свободными от всех и вся.
- А кто нам дал право сортировать людей на нужных и ненужных?
- Власть. Всякий извлекает выгоду из того, чем владеет. Ты помнишь день своего морального падения?
- Конечно. Эвтаназия. Я из чувства сострадания помог Николаю.
- Взял грех на душу. Убил человека.
- Как грубо.
- За то верно.
- За грехи родителей ложится ответственность на детей. Хорошо, что у меня их нет.
- У тебя, Эдуард Борисович, минорное настроение. Пора тебе отдохнуть. Развеяться. Хочешь на недельку сорваться и уехать, куда глаза глядят? Побеситься на славу? - хитро подловил зятя профессор.
- Раньше да, а сейчас нет.
- Я знаю. Поезжай в другое место. Со шлюхами оттянись. Попьянствуй. Встреться со старыми друзьями.
- Я подумаю.
Смелов подошел к двери Дашиной квартиры. У нее при виде его округлились глаза. Она поспешно вышла в коридор, не приглашая войти. Он удивленно молчал, глядя на нее.
- Там кто-то есть? Любовник? Новый муж? - настаивал он.
- Уходи, я к тебе сама приеду. Ты где остановился?
Неожиданно дверь распахнулась и из-за спины Даши выгляну подросток лет четырнадцати-пятнадцати. Он улыбнулся Смелову. Потом взял его за рукав и потащил к двери.
- Пойдем к нам в гости.
- Ты кто? - удивленно спросил Смелов.
- Мамин сын. Борис.
- Сколько тебе лет?
- Пятнадцать.
- Ты учишься?
- Конечно. Заканчиваю восьмой класс.
Смелов вопросительно смотрел на Дашу. Та уклонилась от взгляда. Она потихоньку вталкивала сына в дверь. Когда дверь захлопнулась, Борис принялся настойчиво молотить в нее ногами.
- Откройте, - кричал он, - откройте.
- Уходи, - шепнула Даша, я буду скоро.
В гостиничном номере Эдуард у зеркала рассматривал свое отражение. Скалил зубы, хмурился.
- Проспал любимую. Наверняка у неё есть муж или любовник.
Стук в дверь отрезвил его мысли. Он открыл её и пропускал Дашу в номер так, что ей пришлось протискиваться. Жадно принюхивался к полузабытому запаху женщины. Родному, неповторимому. Даша вошла и присела на диван.
- Не томи меня, Даша. Это мой сын? Итог одного из наших свиданий?
- Да.
- И ты посмела скрыть от меня ребёнка?
- Ты женат.
- Я женился намного позже его появления на свет.
- Тогда еще был жив мой муж.
- Сын носит его фамилию?
- Да. Он Борис Васильевич Залесный.
- А должен быть Борис Эдуардович Смелов.
- Что теперь вспоминать о прошедшем. У тебя есть дети?
- Не имеется.
- Я была в твоём городе после того, как ты мне сообщил о женитьбе. Мне рассказали, что жена твоя дочь профессора, хозяина клиники. Ты счастлив. Работой доволен.
- Я готов полжизни отдать, чтобы вернуть всё обратно.
- Неправильно будет смущать Бориса, вселять несбыточные надежды.
- Он мой сын и я хочу к нему. Но прежде позволь обнять тебя.
В палате подготовки для операции по пересадке органов лежал старик, Никита Сидорович Вершинин. Это был крепкий мужик с большими жилистыми руками, лет шестидесяти пяти. Занимался удачно-таки торговлей и его фирмы, многочисленные филиалы находились не только на родине, но и за рубежом. Миллионные прибыли были заработаны им серьёзным трудом. Начинал с магазинчика, но пошёл в гору , когда организовал собственные подсобные хозяйство по выращиванию овощей без химических добавок. Его вывела на орбиту бизнеса экология, которую он боготворил. И у него везде была постоянная клиентура частная и оптовики. Теперь он находился в больнице и беспокойно оглядывал молоденькую санитарку, прихрамывающую на одну ногу, курносенькую мало заметную девушку.
- Как зовут тебя, милая? - спросил он.
- Светлана. Я ваша няня. К вам приставлена специально.
- Это хорошо, Светлана, только вот я не знаю, зачем меня сюда привезли. Я никогда не прибегал к пилюлям и уколам и чувствовал себя прекрасно.
- Наверное, у вас болезнь обнаружили, если привезли сюда. В больнице здоровых не бывает.
- Не знаю, не знаю, - сомнительно покачал головою старик, - я даже не помню, как попал сюда.
- Значит, вы все-таки заболели. Вам сколько лет?
- Шестьдесят пять. Работаю, не сижу ни на чьём иждивении. Только вот моя дочка всё боссом стать хочет. В мозгах у неё извилины дали сбой, только жадность осталась, руки загребают то, что ими не создано.
- Она же ваша дочь, зачем вы так о ней? - поинтересовалась Светлана.
- Познакомишься и поймешь, что она не дочь, а больше на аспида похожа. - Он ощупал себя руками, - странно, руки здоровы, ноги ходят, голова в порядке, а я на постельном режиме, - подытожил Никита Сидорович и отвернулся к стене.
Светлана уже закончила уборку в палате, когда в проеме двери без стука появилась дочь старика. Он услышал её и повернулся к ней лицом. Она вызывающе смотрела на него и молчала. Он с некоторым недоумением ждал объяснения происходящему.
- Хороший персонал тут, - нервно заговорила она, - не дают прохода.
- Зачем ты меня сюда отправила? - опуская ноги на пол, спросил отец. - Я здоров как бык?
- После капельниц, - последовал иронический ответ.
- Я после них как раз и чувствую, что хуже становится. Зачем пришла?
- Доверенность кончается. А без неё меня никто не признаёт. Ты должен немедленно подписать другую, постоянную, не как эту на неделю.
- Не выпишу, не надейся, у тебя власть еще три дня будет в руках. Забирай меня отсюда, я что некондиционный? Умом обделённый, не могу за себя отвечать?
- Все старики становятся такими.
- Ты забыла, что в моем возрасте еще жениться можно.
- Вот-вот. Блажь в голове, ещё и вправду меня мачехой наделишь.
- Будь я нищим, ты бы меня в больницу не упекла. Я не болен, но как попал сюда, не помню. Попил пивка и отключился. Подсыпала чего?
- Ты невыносим отец. Доверенность может подписать врач.
- Не дождешься. Захотела распоряжаться плодами чужих трудов?
- Я твоя дочь, и ты обязан содержать меня, как подобает.
- Тебе сорок лет. А ты не знаешь где у коровы титьки. За то меня доить научилась. Стричь купоны.
- Отец, прошу тебя, дай мне доверенность. Я не уйду, пока не подпишешь. Слышишь, папа?
- Не выйдет, не проси. Прощай. До скорого дома, а не здесь.
После ухода дочери, Светлана вышла из подсобной комнаты при палате, куда она вынуждена была спрятаться.
- Мне так неудобно, я всё слышала. Какая злая у вас дочь.
- В трясину жадности попала. Не успокоится, пока не захлёбнется. Ты, Светлана, позови-ка мне врача, поговорить с ним надо.