Далее, первые при советской власти забастовки шахтеров и других рабочих, еще одна победа демократии.
В этом бурном потоке гласности и плюрализма встал вопрос о частной собственности.
Не было возражений против рынка. Дело ясное: на базарах и толкучках полное изобилие. Говорили, что на одесской толкучке можно даже атомную бомбу купить.
Ученые эксперты разъяснили: все формы собственности – государственная, коллективная, индивидуальная – будут равноправны. Дележка будет справедливой, собственниками станут трудовые коллективы, граждане, Советы всех уровней. Никто не будет единоличным собственником завода, например, такого гиганта как Ижорский завод.
В сознание народа внедрялось то, что недавно считалось антисоветчиной: «Источники наших бедствий – тоталитарное государство и неэффективная экономика социализма»… 5
Горбачев говорил: «Нет готовых рецептов. Политэкономия социализма застряла на привычных понятиях, оказалась не в ладах с диалектикой жизни. Мы начали радикальную экономическую реформу. Построена современная модель экономики социализма. С трудностями мы справимся. Жить будет лучше».
«Надо узаконить частную собственность», — перешли в наступление радикальные депутаты.
«Частная собственность? — обиженно переспрашивал Горбачев, — ну об этом нужно народ спросить!»
Но референдума не проводил. Однако народ прислушивался к авторитетным людям, постепенно привыкал к ненашенскому понятию.
— Только частная собственность дает человеку подлинную свободу, — нехотя молвил бывший комсомольский вожак, красивый профессор-историк с лицом усталого патриция.
Интеллигенты-мазохисты с уважением вспоминали Пиночета. Правительство внесло свою лепту в дискуссии: пошли перебои с солью, сигаретами, сахаром, водкой, вводили талоны. И вообще: Перестройка длилась уже четвертый год без ощутимого улучшения жизни. Народ устал. Вода камень точит. В итоге в сознании народа все-таки произошел поворот – к признанию частной собственности. Однако пока это еще не связывалось с переходом к капитализму.
На народ надейся, а сам не плошай. Колесов понимал, что такой поворот означал отказ от социализма. Оставался капитализм, достаточно разоблаченный ихними же западными писателями и мыслителями (не коммунистами). Хрен редьки не слаще.
«Я думать люблю», — повторял он шукшинскую фразу. Зациклился на энтропии и засомневался: возможно ли планировать сверху экономику огромной страны? Сверхсложная система. Да, капитализм – это плохо, черного кобеля не отмоешь добела. Но – слаб человек, по природе своей греховен, не может жить в согласии с себе подобными без принуждения. А самое эффективное принуждение – экономическое.
«Новый мир» опубликовал «Дорогу к рабству» Хайека. Броское название: дорогой к рабству назван социализм. Хайек стал знаменем либеральной интеллигенции.
Колесов тоже примкнул к передовым людям, говорил на собрании в ЛЭМе:
— Может ли ошибиться один человек? Да, может, и даже частенько. Может ли ошибиться группа людей? Тоже возможно. Может ли ошибиться целый народ? Почему бы и нет? Наш народ долгие годы строил социализм – идеал Свободы, Равенства и Братства. Не получилось. Эта ветка развития оказалась ложной. За поставленный великий эксперимент наш народ заслуживает величайшей благодарности всего человечества. Но должен идти теперь как все – по камням.
— Кажется, народ уже ошалел от всего, что на него свалилось, — говорил Пальмский, — крыша поехала.
— Да уж, тут ошалеешь. Слыхал анекдот? Два врача спорят: что такое перестройка? Один говорит – открытый перелом, другой – привычный вывих.
Старое умирает со смехом, говорил Маркс. Юмористы – Жванецкий, Хазанов, Шифрин – переквалифицировались в сатириков и тоже внесли свой вклад в перестройку: «В то, что государство что-то добавит – не верю. В то, что отнимут что-нибудь – верю сразу и безоговорочно. Как бы нам не стало лучше жить – вот о чем беспокоится государство»… «Не понимаю, может быть, государство хочет сократить население, чтобы уменьшить нагрузку на территорию?»… «Издательство «Голодная Россия» выпустило «Книгу о вкусной и забытой пище»… Рецепт: язык под майонезом – набрать майонез на язык и выплюнуть». Остроумно. Все смеются.
Так сознание большинства подготавливалось к слому старого строя и к лучшей жизни. Тот же, чье сознание не перестроилось, получил прозвище «совок».
Итак, как сказал Горбачев, Перестройка – это революция. Сбылась мечта… Это очень романтично – по своей воле, без давления сверху, в кругу товарищей по общей идее бороться за лучшую жизнь для народа.