Марина всхлипнула. Её тошнило от страха и выпитого, в глазах двоилось. Она уговаривала себя сделать то, что он просит, лишь бы только прекратился этот ужас, но ей казалось, что как только она почувствует это у себя во рту, когда он начнет пихать его в её горло, её непременно вырвет. И тогда… тогда он точно её убьет. Марина замычала, плотно сжимая губы, как ребенок, отворачивающийся от ложки каши.
— Я не могу-у, — заныла она.
— Да блядь, чего вы все такие? Заебало уже! — он поднял её за волосы и раскрытой ладонью наотмашь ударил по лицу.
Удар был сильным. Марина снова стукнувшись головой о стену, рухнула на землю, которая, казалось, качалась и тряслась, проваливаясь куда-то в тар-тарары. Лицо горело, а во рту вместе со вкусом мятной жвачки чувствовался солоноватый вкус крови. Страх за свою жизнь почти совсем отрезвил её.
— Нет! Не бей! Не бей меня, пожалуйста!
Оглушенная, Марина попыталась отползти от насильника, не заметив, как из-за угла дома метнулась тень. Но она увидела, как кто-то схватил двинувшегося к ней парня за волосы — так же, как он только что держал её — и со всей силы ударил его головой о стену. Марина отчетливо услышала хруст черепа.
— А-а-а-а, — протяжно завыла она, закрывая голову руками, видя, но не в силах осознать, что происходит. Хруст раздавался снова и снова. Он становился мягче, хлюпал и разлетался по стене кровью и месивом мозгов, пока, наконец, не прекратился.
========== VIII ==========
— Что ты тут делаешь, Марина? — Сёма повернулся к ней и вытер руки о джинсы. — С ним?
Марина подняла голову от колен и невидящим взглядом посмотрела на возвышающегося над ней парня. Ей понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что происходящее — не сон, и что перед ней действительно Сёма. Не тот неуверенно улыбающийся, вечно сутулящийся, влюбленный в неё Сёма, а какой-то другой — тот, что только что убил человека, а теперь смотрел на неё сверху вниз без какого бы то человеческого выражения на лице. Это только кажется, что это Сёма, подумала Марина, а на самом деле это кто-то другой. Кто-то другой занял его место.
— Ты убил его, да?
— А что? Не нужно было? — он схватил её за руку, заставляя подняться. Безразличие было только маской, на самом деле Сёма был очень зол. Марина, шатаясь, встала и поглядела туда, где лежало тело насильника. Проследив за её взглядом, Сёма спросил: — Это был твой приятель?
— Нет, — тело лежало навзничь, разбросив руки и ноги — так они в детстве падали в снег, чтобы сделать «ангела», а на левой стороне лица, ото лба к темени, зияла большая чёрная вмятина, из которой свисали клочья волос и сочилась кровь, образуя темную лужу под головой. Сверху, из безлунного неба повалили белые хлопья снега, они падали в этот черный провал черепа и таяли. — Нет, нет, ты меня спас… Боже…
Рухнув обратно на колени, она упёрлась руками в холодную промёрзшую землю и выплюнула противную жвачку. Ей казалось, что её сейчас снова вырвет, желудок сжимался от спазмов, но из рта текли только слюни смешанные с кровью. Сёма, стоя рядом, убирал её волосы с лица и гладил по голове. Он нахмурился, когда несколько длинных спутанных прядей остались в его руке, отошёл от Марины и несколько раз сильно пнул труп, так, что тот завалился на бок.
— Мерзкий ублюдок, сука. Чего он хотел от тебя?
— Не нужно, — Марина впервые слышала, как Сёма ругается. — Он не успел. Только ударил один раз и схватил за волосы. Пожалуйста, не трогай его больше.
Этот парень был уже мёртв, но Марине было спокойнее, когда он просто лежал на земле и не двигался, чем когда Сёма с непроницаемым застывшим лицом пинал его мертвое тело.
— Хорошо, — согласился Сёма и снова шагнул к ней.
— Хорошо? — всхлипнула Марина. Сёма смотрел на неё так спокойно и ободряюще, что её вдруг прорвало. Она никак не могла взять в толк, как можно стоять и улыбаться после того, что произошло. — Хорошо?! Ты совсем больной? Тут же мертвец перед моим подъездом! Что теперь делать?
Сёма пожал плечами и сделал жест, чтобы она говорила тише.
— Ты только не кричи. Никто не узнает, что это мы.
— Не узнает? Но если… если меня с ним видели? Как я уходила с ним, а потом это, — она указала на стену и труп, — прямо рядом с моими подъездом! О, боже, как у меня раскалывается голова. Я вся в крови! — взвизгнула Марина, заметив, что на неё тоже попали брызги крови и чего-то ещё, что летело из трупа, когда Сёма колошматил его об стену. — Боже, родители меня убьют!
— Тише, — он снял с себя рюкзак и вытащил небольшое полотенце и двухлитровую бутылку с водой, — держи. Умойся, но не трать воды слишком много, нам надо ещё стену отмыть.
— Стену? — Марина непонимающе посмотрела на Сёму, и он, заметив её выражение, сам отвернул крышку и намочил край полотенца.
— Вряд ли тебя кто-то запомнил. Таких, как мы, никто не запоминает, мы невидимки, — присев перед ней на корточки, он принялся вытирать с её лица чужую кровь и размазанную косметику. — Тебе лучше ненакрашенной. Красивее. Волосы надо будет помыть. Но на них незаметно, так что дома уже помоешь. Давай руки.
Вытерев ладони и каждый её пальчик, Сёма сжал её руки в своих, согревая.
— Замерзла?
Марина, давясь слезами, кивнула. Её била дрожь. Сёма помог ей подняться и обнял, прижав её замерзшие руки к себе.
— Смотри, — сказал он через некоторое время, — первый снег в этом году. Красиво.
Но Марина зарыдала ещё сильнее. Она спрятала лицо на груди Сёмы, и ревела, стараясь ни о чём не думать. Его теплые объятия были такими уютными и ободряющими. После всего пережитого, после напряжения последних дней и ужаса сегодняшнего вечера, они показались ей вдруг раем. Они давали ей опору и поддержку, когда весь мир её отверг, когда она, казалось, была обречена только на одиночество, страх и страдания. Но эти объятия, как и первый снег, большими хлопьями застилающий землю, были только очередной злой насмешкой над её мечтами. Марина заставила себя отстраниться и посмотреть на мёртвое тело, чтобы прийти в себя. Она почти не чувствовала недавнего опьянения, только слабость и апатию. Болела голова, и очень хотелось спать — уснуть и не просыпаться больше никогда.
— Мы сейчас всё уберём, не переживай, — Сёма тоже смотрел на труп. — Сейчас холодно, его можно оттащить пока в подвал, потом я решу, что с ним делать. В нашем доме его действительно лучше не оставлять. Ты мне поможешь?
— Его надо одеть, — сказала Марина, отводя взгляд.
Сёма ухмыльнулся и кивнул. Опустившись перед трупом на колени, он подтянул джинсы на трупе и застегнул ширинку на пуговицу.
— Я бы у него кое-что отрезал, но тебе это, наверное, не понравится.
— Отрезал?
Марина посмотрела на ухмыляющегося Сёму, и ей снова стало противно. Как она могла с ним обниматься и думать, что всё будет хорошо?
— Нет, только не это. Надо его куда-нибудь убрать и забыть о нём.
— Забыть? Этот ублюдок лапал тебя, — Сёма перевернул голову трупа, и Марина, увидев, что осталось на месте его лица, быстро отвернулась. — У него кольцо в ухе. Ты видела?
— Нет.
— Крови больше не будет. Он же мертв, — Сёма вытащил из своего рюкзака большие кухонные ножницы.
Догадываясь, но не желая видеть, что он собирается ими делать, Марина отвернулась к стене.
— Ту девушку, что нашли недавно, тоже ты убил?
— А её нашли? Долго же они копались.
— Зачем, Сёма? Зачем ты это делаешь?
— Зачем? — Сёма помолчал, а потом ответил: — Наверное, мне просто это нравится.
— Тебе или БОБУ?
— Нам обоим.
По его голосу Марина поняла, что он вполне доволен своим ответом. Убрав ножницы обратно в рюкзак, а серёжку во внутренний карман, Сёма взялся на ноги трупа.
— Можешь стену отмыть, пока не замерзло?