Пэну нравится делать Птичку все хуже и хуже, засаживая вглубь своих демонов. И вот так просто отказаться от нее, не увидев результат своих трудов?! Немыслимо!
Птичка — его собственность. Дерзкая, авантюрная, бесстрашная (временами), чертовски сексуальная. Пэн хочет вырастить из нее себе королеву. Просто — хочет. Глупо отрицать: от нее у него при одном взгляде стоит. Особенно, когда она пытается противостоять ему. Даже молча. Особенно когда он едва сдерживается, чтобы не взять ее. В третий раз. Второй раз он брал ее сзади, поставив на колени и придавив к спинке дивана. Искусственная кожа скрипела от тесного трения потного тела. Птичка стонала и морщилась. А у него просто сносило крышу.
— Скажи…
Ее внезапно прозвучавший неуверенный голос машинально вынуждает обернуться. И Птичка на секунду тушуется, пряча взгляд. Он молчит. Ждет. Она решается.
— Все эти твои игры с подростками… — она кивком головы указывает на вид за «окном». — Это ведь несерьезно. Чем ты на самом деле занимаешься?
Пэн мысленно скалится. Всегда замечает куда больше, чем следует. Когда-нибудь это ее погубит. Он опасно суживает глаза и говорит уверенно:
— Ты не хочешь этого знать.
— Но если я хочу, Питер? — упрямо сводит брови Птичка.
«Питер». Только ей его так позволено называть.
— Не хо-че-шь! — по слогам произносит он, так что она вздыхает и больше не решается спорить.
А так хотелось расставить все точки над «i»…
В конце концов, Пэн решает, что проще все сжечь, и отправляет Венди домой вместе с Феликсом. Тот гасит фары и высаживает ее у ближайшего полицейского поста, не забыв припугнуть, чтобы она молчала.
Как будто она бы сказала хоть слово после всего!
По счастливой случайности в патрульной машине оказывается Майкл.
Венди никогда в жизни не приходилось столько лгать. Полиции, шерифу, братьям, родителям. Она рассказывает искусную ложь о том, что ее просто высадили за чертой города. Ее не тронули и пальцем — хотя на самом деле все было кардинально не так. Она прячет синеющие засосы волосами и запястья в кармане толстовки. Шериф Свон клянется, что посадит Питера Пэна за решетку: за все заведенные дела, за побег, за похищение, — и отправляет Венди домой.
На утро все новостные сайты и страницы газет пестрят заголовками о пожаре на старом мясном заводе за окраиной города. Пэн все-таки сделал это — сжег все мосты. От этого Венди немного грустно. Нет, не так. Она ужасно расстроена. Она в отчаянии. Только сейчас приходит полное осознание: Венди Дарлинг… Птичка Питера Пэна не представляет жизнь без него. Эта мысль поражает в самое сердце и кажется одновременно и противоестественной, и такой… правильной. Впервые в жизни Венди произносит слово «правильно» без пресловутой иронии.
Единственный, кто узнает хотя бы малую часть правды, — Бэй. Он врывается к Венди сразу после завтрака, и на его лице читается отпечаток бессонной ночи, проведенной в переживаниях и жутком стрессе. Как и у всех старших Дарлингов. Он требует от нее рассказать все. Венди справедливо решает, что рассказывать Бэю все — довольно плохая идея. Обрисовывая произошедшее, она тактично умалчивает о своих «тесных» отношениях с Пэном. Она бы могла рассказать Бэю. Но какой смысл, если все просто… закончилось? Никто, никто в здравом уме, даже он, не поймет. Невозможно испытывать теплые чувства к опаснейшему мерзавцу.
Как оказалось — можно.
Венди рассказывает Бэю о желании Пэна исчезнуть из города. Именно поэтому тот и решает сжечь Неверлэнд. Она молчит, что этот Неверлэнд не станет последним. Будут другие, возможно, десятки. Почему-то в этом она уверена.
Откровенно говоря, от новости Бэй приходит в восторг. Откровенно говоря, от радости Бэя Венди приходит в бешенство. Это выглядит как насмешка над ее чувствами, и поэтому кузен быстро оказывается выпровоженным. Венди ссылается на то, что хочет все переварить, побыть одна. Ведь ее еще ждет бесконечная дача лживых показаний в департаменте шерифа. Еще раз.
С исчезновением Пэна жизнь довольно скоро вновь приходит в тошнотворно-обычное русло. Полиция Сторибрука весьма оперативно и сообразительно причисляет пожар на заводе к делу о Потерянных, догадавшись наконец, куда надо было смотреть, чтобы найти преступную шайку Пэна. Работая на опережение, они решают проверить второй корпус. И тайна молодежи Сторибрука, тщательно охраняемая в течении почти трех лет, оказывается раскрыта. Завод упраздняется — прощальный реверанс Пэна, имеющего дикую страсть портить все.
Венди лишается даже этой отдушины.
Будь проклят, чертов придурок Пэн!
Венди не замечает, как приходит лето, заканчивается одиннадцатый класс. Следующий двенадцатый — выпускной. Пэн и большинство Потерянных выпустились бы в этом году, но из-за всей истории с обличением их главаря они лишились даже возможности получить диплом. Не то чтобы в преступном мире лист с оценками имеет хоть какое-то значение. За хорошую сумму всегда можно сляпать любой документ — это Венди узнает от Феликса.
Идет третий семестр выпускного класса, уже восемь месяцев от Пэна и Потерянных ни слуху ни духу. По крайней мере в Сторибруке. Венди готовится поступать в медицинский. Она читает пособие по анатомии в парке за столиком, когда солнце внезапно заслоняет чья-то тень.
Сердце Венди пропускает удар, когда она поднимает голову и натыкается на знакомую холодную улыбку и зеленые глаза. Его голос заставляет вздрогнуть.
— Привет, Дарлинг. Я на минуту.
Феликс отдает ей посылку.
Венди оглядывается вокруг, как будто совершает что-то противозаконное (возможно, она делает?). Прямо перед ней, на столе, маленькая продолговатая коробка в зеленой оберточной бумаге. Бархатной. Дорогой. Позер. Венди фыркает. Ее руки дрожат, когда она медленно начинает разворачивать упаковку. Даже не знает, что движет ей больше: интрига, детское любопытство, тоска или страх. С чего Питер Пэн после стольких месяцев затишья решил дарить ей подарки? Что ей вообще может подарить гребаный Питер Пэн?
Он дарит ей нож. Черт возьми, как романтично… Венди с хмурым выражением лица поддевает черный балисонг, и до нее доходит. Это тот самый, что она украла в Неверлэнде. Воспоминание заставляют Венди улыбнуться, а низ живота предательски сжаться. По этому она тоже ужасно скучает.
На дне коробки, под ножом, — записка.
Письмо.
Венди облизывает пересохшие губы от волнения. Будь это от кого-то другого, это было бы влюбленно и возвышенно. Но это чертов Пэн, и…
«Привет, Птичка.
Я знаю, ты скучаешь по мне. Но я строю новый Неверлэнд, и у меня много дел, поэтому ПОКА я не могу забрать тебя.
Я дарю тебе одну из своих игрушек (твой украденный трофей) в качестве напоминания о тех веселых ИГРАХ, в которые мы играли.
Я хотел бы сыграть с тобой во что-то интересное прямо СЕЙЧАС.
Надеюсь, ты помнишь, что ЕДИНСТВЕННЫЙ, с кем ты можешь играть, — это Я? Я накажу тебя, если ты ослушаешься.
Ты ЛЮБИШЬ МЕНЯ. Я знаю. Ты абсолютно не следишь за языком во время оргазма. КОГДА я вернусь за тобой, я хочу, чтобы ты сказала ЭТО.
Помни, Птичка-Венди: ТЫ МОЯ.
Твой Король Неверлэнда».
Венди прошибает холодный пот. Сердце стучит как бешенное, разгоняя любимый адреналин по венам. Она сжимает письмо в руках и хнычет, закусывая губу.
Стоит ли бежать домой и экстренно заказывать билет куда-нибудь до Аляски, или это в любом случае бесполезно?