— Просто немного голова болит… — у нее пересыхает в горле, но она старается держаться непринужденно. — И мне кажется, я что-то забыла положить.
— И все? — усмехается Джон и пожимает плечами, раскрывая пакет. — Давай проверим.
Венди надломлено улыбается, следя за тем, как брат с энтузиазмом перебирает руками одежду. Ей всегда удавалось провести своих братьев, если было нужно. Подсознание твердит, что она поступает подло. В реальности ее взор мечется от Джона, на ключи и обратно. На Пэна. Он стоит со сжатыми челюстями, искоса наблюдая за шерифом, и крайне нетерпеливо сжимает напряженными пальцами прутья решетки. Все его выражение лица — одна сплошная натянутая струна, вот-вот готовая сорваться. Венди крепко сжимает веки и скулит про себя. Почему? Почему она должна это делать?! Как ее угораздило вляпаться во всю эту историю с главарем банды Потерянных?! Венди не знает. Но уже через секунду ее вспотевшая ладонь сжимает украденную связку. Сердце стучит о ребра как бешеное. Венди нравится чувство адреналина — это и привело к Пэну. Но воровство — определенно не тот вид, который ее привлекает. Ей чудится, что все все видели. Что шериф Свон сейчас выйдет из своего кабинета и поймает ее с поличным. Что Джон поднимет глаза, и в них застынет осуждение и разочарование.
Венди страшно. Она едва может дышать.
Джон говорит, что все на месте, и она может не волноваться. Но Венди это и так знает — она волнуется совсем по другому поводу. Она — воровка. Она — преступница. А еще Феликс и Пэн хотят от нее одного, но в совершенно разной сложности. Венди готова стать пособницей и достать ключи — уже достала, — но она не готова быть исполнительницей. Ей нужно экстренно придумать новый план. Ей нужно связаться с Феликсом.
— У тебя кофе совсем остыл, — зацепившись за спасительную ниточку, проговаривает Венди, хватая кружку. — Я приготовлю.
Джон отпирается, говоря, что может и сам, но она настаивает. Пэн едва удерживается от смешка, провожая ее фигуру взглядом до туалетной комнаты. Он не совсем понимает, для чего Птичка это делает, но он заинтригован. Для него все происходящее — не более чем забава. Для Венди же — это растрата кучи нервных клеток впустую. Ей хочется плакать. Она выливает остатки кофе в раковину и печатает одной рукой СМС.
В: Ты не говорил, что я должна отдать ему ключи прямо в департаменте!!!
Ответа нет в течении тридцати секунд. Она успевает помыть кружку, когда телефон вибрирует.
Ф: Они у тебя?
Феликс напрочь игнорирует ее негодование, и Венди скрипит зубами.
В: Да.
Ф: У тебя есть пять минут, чтобы отдать их Пэну. Время пошло.
Венди застывает. Что? Что это должно значить?! Она рычит от бессилия, проклиная Пэна, Феликса и себя за то, что во все это ввязалась, и почти летит к кофеварке. Спешно набирает пальцами комбинацию.
Пять минут. У нее есть пять минут. (Для чего?!) Только три из которых будет готовиться чертов кофе.
Запоздало Венди думает, что нужно было засечь время таймером, тогда она хотя бы смогла ориентироваться, сколько еще у нее в запасе. Мыслит как настоящая преступница, боже! Венди понятия не имеет, что задумал Феликс, и как это должно помочь ему вытащить из департамента шерифа Пэна, но она наотрез отказывается быть в этой авантюре отстающим звеном. Венди Дарлинг делает все идеально. Даже если это не в рамках закона. Возможно, ей на самом деле все это даже нравится. Но она отказывается признаваться в этом даже самой себе.
Когда кофейник наполняется ароматным напитком, по подсчетам остается где-то чуть больше минуты. Венди наливает кофе в кружку, зажимает в трясущейся руке ключи и, выдохнув, задает казалось бы невинный вопрос:
— Майкл сегодня на ночном патруле?
Джон кивает, ожидаемо начиная забавную историю о том, как они с братом вытягивали жребий, а Венди убеждается, что шериф не обращает на них никакого внимания. Сердце колотится. Она идет медленно. Каждый шаг отдается в ступнях иголками. В голове гулко стучит, а дыхание прерывается. Она должна сделать это сейчас. Сейчас, или единственный момент будет упущен. Венди на секунду задерживается у камеры прямо за спиной продолжающего болтать Джона и не глядя просовывает Пэну ключи сквозь прутья. Она едва не вскрикивает, когда его пальцы с ловкостью карманника забирают у нее связку и, точно играючи, пробегаются по ладони. Венди обдает жаром прикосновения до мурашек. Она дергается, как от огня, почти кожей чувствуя довольный оскал, и тут же с грохотом подставляет под руку Джона кружку. На глаза вновь попадается треклятый нож.
В этот самый момент истекают пять минут.
Свет резко выключается, погружая департамент шерифа во тьму. Венди вздрагивает, инстинктивно поворачиваясь к окну, в котором огни Сторибрука пожираются чьей-то устрашающей тенью. Джон и Эмма ругаются, пытаясь друг у друга выяснить, «что за хрень происходит?», и до них запоздало доходит: щелкает замок камеры, а дверца с грохотом хлопает по железным прутьям. Венди не знает, что руководит ей. Но ровно за секунду до того, как ее с силой дернут за руку, она хватает нож в пластиковом пакете из корзины с уликами.
Ее голова уносится в вихрь, а ноги ударяются в бег. Джон и Эмма что-то кричат им в след, а у Венди нет ни единой мысли о том, что за этот совместный побег ей придется отвечать в одиночку. Чертов Пэн несется прочь из департамента, сметая на своем пути все двери, пугая резкими грохочущими звуками и заставляя кричать. Вместо того, чтобы быть осторожнее, — он хохочет.
— Питер Пэн никогда не сдается!
Они вываливаются на улицу внезапным штормом в летний погожий день под победный мальчишеский клич, тут же давая деру вниз по улице. Венди пытается сказать Пэну, что через дорогу в пикапе их должен ждать Феликс, но когда поворачивает голову, место на парковке пустует.
С отключением электричества в городе движение на дорогах останавливается, и Пэн волочит ее за собой прямо по проезжей части, огибая вставшие автомобили и барабаня ладонью по железным бокам. Поднимая за собой череду отборной брани вылезших из машин водителей. Топот ног двоих разрезает тишину позднего вечера. Их провожают чужие недовольные взгляды. Но никто не видит потерянного Пэна и правильную Дарлинг. Все видят только несущихся куда-то подростков, схватившихся за руки.
Адреналин в крови Венди просто зашкаливает. Ветер бьет ей в лицо, ступни горят, а в горле застревает то ли истерический, то ли счастливый смех, наподобие того, что после каждого резкого поворота можно слышать от Пэна. Сразу после ее короткого визга. Ему — весело.
Венди — холодно. Но рука, сжимающая ладонь, невероятно горячая. Прожигающая вплоть до сердца адским неукротимым огнем бунтарства.
Пэн затягивает ее в узкий проулок между домами, и она сгибается пополам, тяжело дыша. Он и сам едва не давится воздухом, но все равно смеется. Задорным смехом мальчишки, что в очередной раз смог обвести вокруг пальца чопорных взрослых. Смехом со злым торжеством.
Венди выпрямляется, заправляя растормошенные вьющиеся пряди назад и опирается о кирпичную стену. У нее колотится сердце в адреналиновой аритмии. Одну руку покалывает от соприкосновения с холодным оружием, вторая — плавится от сковывающих тонких пальцев. Венди поднимает голову, и ее лихорадочный взгляд встречается с его — диким, с плещущимся восторгом вперемешку с безумием. И ей отчего-то становится смешно. От всей этой ситуации, от пробежки через весь город в страхе погони. Венди смеется, и уголки губ Пэна невольно дергаются вверх в лукавой усмешке. Смеющаяся Птичка, раскрасневшаяся Птичка, Птичка, только что вытащившая его из-за решетки, Птичка, прячущаяся с ним в подворотне, точно преступница, сейчас выглядит великолепно.