Банда Пэна не имеет ничего общего с мечтателями-энтузиастами, ищущими пристанище, где было бы весело и комфортно проводить время. Потерянные — опасная шайка, жаждущая крови и страха. Им изначально не нужно место отдыха. Потерянным Пэна нужна база. Так оживает ранее пустое левое крыло. Так появляется устрашающая ядовито-зеленая надпись во весь фасад. (Кто-то пускает слух, что один из Потерянных сорвался с троса, пока рисовал ее, и переломал себе все кости.) Так старый завод разделяется на «Завод» и «Неверлэнд». Пэн не выдвигает права на обжитый цех. Почему — никто не знает. Взамен он становится там частым гостем. Он и его Потерянные.
Левое крыло завода — бывшая скотобойня. Кровь варварски убитых животных пропитывает стены насквозь. Там по сей день стоит такая металлическая затхлость, что случайному прохожему еще у дверей становится дурно. Но именно это Пэна и привлекает. Ему не нужны неженки в Неверлэнде. Ему нужны жестокие и слепо преданные последователи, не боящиеся переступать рамки закона.
Как Феликс.
Феликс — лучший друг Пэна и первый Потерянный еще задолго до того, как банда Сторибрука заимела название. Он старше своего предводителя ровно на год, уже имеет условную судимость и некоторые связи с мафией, к которым Пэн тоже подключен. Потерянные толкают наркотики. Это неплохой и единственный бизнес, доступный проблемным подросткам. Иногда Пэн и Феликс бесследно пропадают на несколько дней (никто из Потерянных не знает — зачем) и возвращаются с тяжелой спортивной сумкой.
Венди никогда не была в Неверлэнде. До сегодняшнего дня. И, быть честной, никогда не грезила там оказаться. О месте ходили самые ненормальные слухи, порой граничащие с неадекватностью. Даже патологическая жажда адреналина понимала, что Венди Дарлинг там нечего делать. Если та, конечно, не хочет нажить проблем и потом месяцами лечить их у психотерапевта. Но сегодня Венди Дарлинг приглашена самим королем.
Самим Питером Пэном.
У Венди Дарлинг не было выбора.
Пэн ведет ее по окольным путям и пустым лестницам в обход зала, где с гремящей жуткой металликой расположились Потерянные. Оттуда тянет кровью, дымом и табаком (Венди тошнит), слышится гогочущий смех и цапает за ноги, подгоняя, аура кровожадности. В Неверлэнде, в отличие от Завода, почти нет света с улицы. Даже днем: все окна Пэн велел заклеить светоотражающей черной пленкой. Их троица двигается сугубо с помощью фонарика на смартфоне Феликса.
Где-то на полпути Пэн «теряется». Венди понимает это слишком поздно, уже когда Феликс приводит ее в бывшую смотровую на втором этаже, расположенную прямо над Потерянными. Он говорит ей «наслаждаться шоу» (погодите, что?..) и уходит. Закрыв дверь с той стороны. Закрыв Дарлинг в ловушке.
Венди остается одна. Смотровая — понимает она почти сразу — личное убежище Пэна. «Кабинет босса». Здесь старый потертый кожаный диван, несколько шкафов, переносная горящая печка, холодильник и стеллаж, заваленный спортивными сумками. А еще — сейф, что со всем остальным совершенно не вяжется. Вернее, наоборот, — вяжется очень хорошо, складываясь в одну большую коррупционную схему. Какую — Венди не хочет знать.
В логове Пэна на голых холодных стенах — тропический остров и красно-белая мишень с воткнутыми ножами вместо дротиков. На полу — полный бардак из железных и стеклянных алкогольных бутылок. На столике у кресел-мешков — пепельница давится окурками. Воздух в замкнутой комнате немного затхлый (тут нет окон, только вентиляция в потолке), пропитанный терпким одеколоном, алкоголем и дымом сигарет. Венди морщится. Не то чтобы она действительно думала, что Пэн с его образом жизни радел «за ЗОЖ».
Она мнется на одном месте, не решаясь дотронуться до чего-либо, — все здесь наводит на нехорошие мысли — и просто подходит к стеклянной стене, открывающей вид на первый этаж.
Неверлэнд совершенно не похож на Завод, где Венди привыкла проводить время. Ожидаемо «королевство Пэна» ей не нравится. Оно мертвое. Пол обит металлом, атмосфера холодная и мрачная, в середине зала горит самый настоящий костер, а вся так называемая «мебель» расположена рядом. Прямо под смотровой. Чтобы Пэн мог видеть. Вместо веселых смешных граффити стены расписаны кровавыми картинками и устрашающими надписями. Венди не всматривается, но взгляд магическим образом притягивают «свобода», «братство», «потерянный», «кровь», «смерть», «убить», «убийца».
«Сердце истинно верующего».
Венди встряхивает. Прямо под флуоресцентно-кровавой надписью — мишень с воткнутым в «яблочко» сердцем. Венди надеется, что это муляж, потому что ее собственное сердце стискивают ледяные пальцы. Она знала, что Пэн опасен. Она знала, что его дикая природа каждую секунду существования диктует ему насильственные схемы. Она знала. Она знала, но не сталкивалась со всем этим напрямую, поэтому и не воспринимала так серьезно. По-правде, Венди думала, что большинство из рассказанных жестоких историй просто преувеличенные сплетни и слухи. Столкнуться с подобным лицом к лицу оказывается до ужаса пугающе. Вот это… для Венди слишком. Она не желает здесь больше оставаться ни секунды!
Но она не может уйти.
Ее охватывает паника. Ее трясет.
От того, что происходит дальше, ее трясет еще больше.
Когда Пэн с Феликсом возвращаются в смотровую, Венди старается игнорировать то, как ужас проводит когтистой лапой вдоль по позвоночнику до самой шеи. И остается там, назревая болезненной язвой, мешая ровно дышать. Венди обнимает себя трясущимися руками, бросая взгляд исподлобья на ведущего себя как ни в чем не бывало Пэна. На улыбающегося Пэна, только что отрезавшего палец какому-то из своих. Тем самым ножом, который она стащила из полицейского департамента.
Дура. Идиотка!
А он — больной! (Как будто Венди этого не знала!)
Боже, как она во все это ввязалась?! Она должна была продолжать слушать вечерний расслабляющий плейлист и готовить домашку, а не выбираться тайком из дома через балкон по первому сообщению Феликса! «У Пэна проблема, и только ты можешь ее решить». Да не пошел бы он к черту! Она не!.. Венди вообще-то много чего не должна была. Но думать об этом уже немного поздно. Ее место от этого не поменяется. Братья не перестанут ее искать. …Черт возьми! Джон и Майкл! Их бедные мама и папа! Они, наверняка, сходят с ума, а Венди не может даже сообщить им, что все хорошо (пока хорошо), потому что Питер-тронутый-псих-Пэн отобрал у нее телефон и закопал в ближайшем цветочном горшке уличного кафе, едва они вышли из переулка. Она так и не добилась от него, на кой черт он сюда ее притащил.
И сейчас ей страшно.
Она уже помогла ему. Что еще ему надо?..
Венди сидит с поджатыми к груди ногами в уголке кожаного дивана, всем видом изображая безучастность и скуку. Забитая, как пугливая птичка в клетке, потому что так оно и есть. Пэн — рядом с Феликсом на тех самых подушках-креслах у «окна». И его, кажется, совершенно ничего не беспокоит. Он ведет непринужденную беседу со своей правой рукой, и они все втроем делают вид, что Венди не видела только что учиненной внизу расправы. Это похоже на какой-то ситком, спектакль, шоу. Венди это выбешивает.
Она зла. (Она в ужасе.) Она так зла! (Она в полном ужасе!)
Как можно так спокойно себя вести, когда только что резал наживо человека?!
Крики парня, примерно одного возраста с ней, до сих пор стоят в ушах. Венди еще долго будет их слышать в кошмарах.
Пэн и Феликс разговаривают. У них нет и не будет кошмаров. У них есть проблема поважнее, чем палец какого-то пацана. Они рассуждают о том, что делать со всей этой ситуацией с полицией. Выход напрашивается один: со Сторибруком пора завязывать. Феликс разительно против — здесь так хорошо идет товар, — Пэн тоже явно не в восторге. Но с острой улыбкой произносит фразу, забившуюся в подкорку мозга Венди на долгие годы. Та отчего-то пугает до жути.