-- Не спеши, Мартин, -- перебил магнитофон. -- Не ручайся за жизнь, которой, может, и не было, и не обещай отдать все, чего у тебя может не быть вообще. Ведь ты здесь -- и это Эксперимент.
-- Эксперимент, -- повторил Мартин, соображая. -- Надо мной, надо полагать?
-- Нет, -- сказал магнитофон. -- Глупо было бы считать задачей всего лишь изучение мозга. Вопрос в его связи с миром отражения и реальным миром, и для тебя, Мартин, это важнее прочего. Даже важнее того, кто на самом деле ставит Эксперимент, и над кем.
-- Это чушь, -- возразил Мартин. -- Я здесь, и это Эксперимент? Я здесь живу, живу уже тридцать три года, ничего не знаю, и вдруг это оказывается Эксперимент! Но что за Эксперимент? Что-то нужно сделать, чего-то достичь... Преодолеть трудности... Но это здесь! А там? Там -- тоже Эксперимент?
-- Ты сам сказал, -- ответил магнитофон.
-- Нет, -- ответил Мартин себе. -- Здесь -- это здесь, никакого "там" не существует. И я просто никогда не поверю в Эксперимент. Я не верю в слова. Тем более в байки незнакомого магнитофона.
-- Какая разница, кто сказал, -- заметил магнитофон. -- Ты мог услышать это где угодно. Мир пропитан Экспериментом, он все время кричит о нем. Впрочем, ты можешь и не верить. Но можешь и проверить. В конце пути, естественно...
-- Что проверять? -- спросил, уже совсем теряя самообладание, Мартин. -- Я точно знаю, что в моем реальном мире нет места вашему Эксперименту! -Он наклонился к магнитофону, у которого к тому времени отросла седая профессорская бородка, и крикнул прямо в динамик:
-- Не верю!
-- В этом-то и заключается цель Эксперимента, -- донеслось из-под бородки.
Мартин выпрямился и беспомощно посмотрел на Агасфера. Магнитофон заурчал и заиграл медленную, тягучую мелодию. В этой мелодии неслышно падали секунды.
-- Тебя ввели в искушение, брат мой, -- нарушил, наконец, молчание Агасфер. Он дернул магнитофон за бородку, и тот замолчал.
-- Воистину так, -- ответил Мартин.
-- Главное -- устоять перед кознями лукавого, -- сказал Агасфер. -- И стоит ли тем более задавать вопрос -- кто именно ставит Эксперимент, если, говорят, его-то и вовсе нет. Тебе, Мартин, остается вера -- ведь верить или не верить ты всегда в силах. Но ведь ты легко сможешь доказать свою правоту, не так ли? Дьявол задал тебе вопрос -- теперь ты, Мартин, смотри на все великолепие окружающего тебя мира, и ответь на него!
Мартин огляделся.
Они стояли на высоком берегу широкой величественной реки, медленно несущей свои воды мимо лесистых берегов, обрывистых излучин и песчаных островов. Над водой кружили и кричали чайки, они внезапно устремлялись вниз и выхватывали из серо-синих волн серебристую трепещущую рыбешку, подкидывали ее в воздух и заглатывали целиком, на лету. Противоположный, низкий берег желтел песчаным пляжем, на который медленно наступал зеленый цветущий луг. А на этом, обрывистом, берегу высились вековые сосны, они подходили к самому краю и иногда падали вниз, оставляя обрывки корней в глинистой стене, отвесно спускающейся к воде. Пахло хвоей, легкой сыростью реки и соснового леса, прозрачные стрекозы носились у самой кромки обрыва. Мартин прикоснулся рукой к шершавой, с липкими потеками смолы, с серыми наростами лишайника древней коре дерева. По коре полз маленький красный жучок с черными точками на надкрыльях. Добравшись до пальца Мартина, он взобрался на него и с легким, почти неуловимым жужжанием унесся в прозрачную синь неба, туда, где неторопливо бродили стадами высокие кучевые облака. Мир, несомненно, был реален, и его реальность была не меньше реальности самого Мартина.
Агасфер улыбнулся.
-- Ты считаешь свой мир реальностью, не так ли, но ведь весь этот мир не больше, чем комплекс твоих ощущений... комплекс неизвестно откуда взявшихся сигналов. Исчезнет он, -- исчезнет и весь твой такой реальный мир.
-- Этому рассуждению сотни лет, -- безразлично заметил Мартин, -- и от него ничего не изменилось в мире...
Ему не хотелось ни спорить, ни доказывать что-то кому-нибудь, пусть даже себе. Хотелось сбежать вниз, с обрыва, бросить одежду на траву и окунуться в прохладные воды этой реки. А потом долго лежать на теплом песке, покусывая травинку, смотреть в бездонное небо, как там медленно движутся и растут, набухают кучевые облака. Жить -- принимать жизнь такой, какая она есть, не выдумывая химер, не задавая вопросов, ощущать ее дыхание всем своим существом -- это ли не высшее счастье на земле? Однако Агасфер ему чем-то мешал, оставляя где-то в глубине души чувство недовольства, мешающее сделать шаг, махнуть на все рукой и кинуться получать удовольствия от этого такого реального и доброго мира. Ему надо было что-то сказать, отгородиться привычной формулой, найти спасительное заклинание...
-- Наши ощущения -- отражение материального мира, -- сказал в пространство Мартин.
-- Ах, мы занялись философией, -- ласково откликнулся Агасфер. -- Ну что ж, тогда будем последовательны. Это всего лишь гипотеза, мой дорогой. Равно как и обратное утверждение. И это такая гипотеза, Мартин, что вряд ли кому удастся ее доказать. Да, все твое -- это отражение, но чего? Действительности или фантомов, рожденных в глубинах твоего же сознания? И разве самое первое отражение доходит до тебя? А не те жалкие лучики света, тени на стене пещеры, которым посчастливилось пройти каким-то чудом через зеркальный лабиринт твоего мозга? А где вообще находишься ты? Может, и тебя-то самого нет, а есть лишь метание пойманного в ловушку зеркал света, тщетно стремящегося вырваться наружу? Ты принимаешь интуитивную гипотезу, мой друг, потому что тебе больше ничего не остается делать. И также ты стараешься забыть это, потому что таков единственный выход. Забыть, придумав себе кучу слов о том, что такое реальность и что такое материя.
-- Материя есть объективная реальность, данная человеку в ощущениях и существующая независимо от них, -- глухо сказал Мартин.