***
Втроем мы шагаем по Мортимер-стрит — Турвинд, Анна и я. Они приехали в Лондон, чтобы выступить перед врачами в Королевском медицинском обществе с докладом о своей удивительной истории. Ребята понимают, как важно к ней возвращаться. Они готовы вновь и вновь рассказывать о пережитом, чтобы специалисты знали, чего ожидать от глубокой гипотермии, и меняли свое отношение к ней.
Есть один вопрос, который я просто обязан задать Анне. Меня интересует ее мнение о решениях, которые мы, врачи, вынуждены принимать, когда, кажется, нет никаких шансов на удачу. Доведись ей самой принимать решение тогда, в Тромсё, — учитывая, как долго не билось ее сердце, отдавая себе отчет в том, что альтернативой смерти могла стать пожизненная инвалидность, — стала бы она делать то же самое, что сделали врачи?
— Да, — отвечает она после короткого раздумья. — Потому что надежда есть всегда.
Наша прогулка по Лондону продолжается. В одном месте улица залита водой, похоже, где-то прорвало трубу. Вода хлещет на мостовую. Анна ускоряет шаг, переходя на бег. Почему она так припустила вперед? Мне приходит в голову, что такое странное поведение может быть последствием перенесенного — в конце концов, она ведь тогда провалилась под лед и чуть не утонула. Турвинд не произносит ни слова. Не исключено, что он уже замечал за ней подобное. На миг становится не по себе от мысли, что это признак слабости или ущербности — может, единственный, который она не в силах скрыть.
Я все еще размышляю, когда по луже проносится такси, с ног до головы окатывая меня водой. Только тут до меня доходит: да, Анне довелось побывать в ледяной реке и войти в историю медицины как пациентке с самой низкой температурой тела, возвращенной к жизни. Все это так, но побежала она по другой причине: потому что соображает быстрее, чем я.
Глава 2
ПЛАМЯ
Ожоговое отделение госпиталя королевы Виктории в Ист-Гринстеде во время Второй мировой войны. Здесь обожженным пилотам дарили не только новые лица, но и возвращали к активной жизни
Reproduced by kind permission of the Guinea Pig Club.
–И что из этого нужно загрузить в машину? — интересуется пилот, указывая на массу кабелей, мониторов, аппаратов и трубок, облепивших моего пациента.
— Всё, — отвечаю я.
Палата интенсивной терапии тесно заставлена. Ее содержимое предстоит каким-то образом переместить на крышу больницы и запихнуть в задний отсек вертолета санитарной авиации.
Пилот со свистом втягивает воздух сквозь зубы, прикидывая в уме. Мощность моторов имеет свои пределы. Чем больше груза придется взять на борт, тем труднее будет подняться и тем меньшее расстояние сумеет пролететь вертолет.
— А что из этого мы возьмем в кабину? — спрашивает он снова.
— Вот все это и возьмем, — отвечаю я.
Снова свистящий звук.
— Ты сколько весишь? — Он окидывает меня взглядом.
— Килограммов семьдесят, — сообщаю я.
— А она? — Пилот кивком указывает на медсестру.
Человек, лежащий перед нами на каталке, получил серьезные ожоги во время пожара. По мнению травматологов, у него обожжено около 50% поверхности тела, но трудно сказать наверняка, что у него под волдырями и обугленными тканями. Время уходит. Все наши усилия были направлены на то, чтобы стабилизировать его состояние, и здесь, в палате интенсивной терапии общего типа, мы сделали всё, что могли. Теперь необходимо перевезти больного в специализированное ожоговое отделение — это для него единственная надежда на благополучный исход.
Мы постоянно вливаем ему жидкость внутривенно, чтобы компенсировать массивные потери на испарение из-за отсутствия кожных покровов. Из сосудов в ткани вытекает белок, его концентрация увеличивается, а растущее осмотическое давление забирает еще больше влаги. Густая, богатая белком жидкость заполняет альвеолы легких. Эти жизненно важные крошечные пузырьки, внутри которых кровь соприкасается с воздухом, забирая из него кислород и отдавая углекислый газ, сейчас затоплены. С каждой минутой положение все хуже. Нам нужно срочно вылетать. Завтра больной уже слишком ослабеет. Но ближайшая специализированная клиника в трех сотнях километров отсюда — слишком далеко, на машине не довезем. Нужно лететь. Вот почему рядом со мной стоит вертолетчик и все еще считает в уме, взвешивая все за и против, пока пациент медленно тонет в жидкостях собственного тела.