– Хочешь сказать, мы должны оставить ее в покое? Позволить уйти? – голос Кларк предательски дрожит и она, заведя руки за спину, заламывает фаланги пальцев.
– Понимаю твое желание написать успешную докторскую диссертацию, но, Кларк, эта девочка – беда. Мы можем пострадать из-за нее.
– Но разве не ты говорила, что мы должны помогать тем, кто…
– Кто нуждается в нашей помощи… Но честно говоря, я уже сомневаюсь, что Лекса желает чьей-то помощи и она всячески старалась меня в этом убедить, пока мы ехали домой.
***
Все та же Лекса, но уже вытянувшаяся немного в росте, стоит рядом с Розали. На них смотрит Лукас, стоящий у края обрыва. Пайк и его помощники держат на прицеле всю семью Уорд.
– Ты либо добровольно избавляешься от своего отца, либо мы ему поможем. Он выдал нас правоохранительным органам и из-за него мы все на тонкой ниточке висим, в том числе и ты сама, Лекса, – говорит членораздельно Пайк, стоя так близко к отцу девушки, что шаг назад и он свалится вниз с обрыва.
– Милая. Не бери на себя еще один грех. Ты и так убила слишком много… Если бы я мог знать, на что подписал тебя, то никогда бы не отдал тебя… ни в какие спортивные секции, ни в единоборства… даже в конструкторостроение.
– Он больше не выдаст нас, правда, папа? – умоляющим взглядом смотрит в глаза Лукаса Лекса, обращаясь скорее к Пайку. – Ты ведь не расскажешь о нашем новом местоположении органам? Прошу тебя… Я не хочу, чтобы они тебя убили…
Пайк смотрит исподлобья на Лексу, а затем на Лукаса. Тот молчит. Затем дарит прощальный взгляд Розали и Лексе и делает шаг назад, срываясь с обрыва. Лекса бежит за ним, но ее хватают грубо под локти, оттаскивая в сторону. Розали падает на колени и содрогается в рыданиях, умоляя не трогать ее дочь. Девушка также обмякает в руках прислужников Пайка и ее тело пронзает тугая, как натянутая до предела тетива лука, боль.
Двое парней, спустя два часа, приносят в лагерь тело Лукаса, найденное в ущелье, по просьбе Лексы. Девушке удается собраться с духом, чтобы попрощаться с отцом. Мать сидит рядом ни мертвая, ни живая, стараясь не плакать. Ее взгляд каменный, как, кажется, и все ее тело.
Лексе не без труда удается убедить Пайка сохранить жизнь Розали, но после того, как ее мужа скрывают за крышкой гроба, Лексе отдают последний гвоздь, позволяя завершить ритуал. Девушка заколачивает гвоздь с беспристрастным выражением лица, что задевает ее мать.
Розали бросается на собственную дочь, что оборачивается для нее трагедией – обойма пуль выпускается ей в спину солдатами, приставленными к Лексе на случай опасности нарушения ритуала погребения.
Лекса успевает поймать бездыханное тело матери и, не выпуская ее из рук, падает на колени, раскачиваясь из стороны в сторону, подобно маятнику Ньютона.
– Ты – солдат, Уорд, и должна сохранять хладнокровие. Ты – убийца, у убийц нет сердца и души, – приказывает Чарльз Пайк своей лучшей из учениц, у которой уже заполнены на шее все четыре уголка крестами, а новая большая татуировка на спине, после того, как в крышку гроба Розали вбивается последний гвоздь, пополняется очередным кругом. Каждый круг – жертва, которая погибла на глазах или от руки Лексы. Каждый круг – это внутреннее закаливание личности с массивным стальным хребтом.
Оказавшись в полном одиночестве в своей келье с металлической койкой, Лекса опускает плечи и позволяет себе разрыдаться. Она потеряла сегодня своих родителей. У нее их отняли эти звери, которым незнакома боль утраты. Лекса все эти годы убивала хладнокровно новобранцев и солдат, которые шли наперекор военной внутренней диктатуре, а сегодня убили самых дорогих и бесценных людей в ее жизни, которых она хотя и не видела с детства, но знала, что они были в безопасности. Отец пожертвовал собой, чтобы спасти дочь от самой себя, от той, какой ее сделали эти люди.
– Тш-ш-ш, – тихо говорит кто-то, в другом конце кельи. Лекса напрягается – ведь никто не имеет права находиться в ее комнате. – Я тебе не враг…
Темноволосый парень выходит на свет тусклой лампочки, подвешенной на проволоку посреди кельи, и поднимает руки вверх, показывая свою безоружность.
– Джон? Мерфи? – спрашивает Лекса у парня, и тот слабо кивает, улыбаясь.
Реальная Лекса наблюдает за происходящим со стороны и не верит происходящему. Это тот самый Джон из ее детства, о ком говорили родители? С кем Лекса проводила все свое время, собирая конструктор, играя в войну и разрабатывая стратегии по завоеванию мира (тогда – шутливо-игровые)?
– Я видел, что Пайк и его люди сделали с твоими родителями. Я соболезную твоей утрате…
Лекса проводит ребром ладони по щекам, смывая остатки своих слез, своей слабости, и выводит на свое лицо хладнокровную маску безразличия.