Он молчал, всё то время пока я пыталась заставить свое затёкшее за этот мучительно долгий день тело двигаться. Кое-как выкарабкалась, отряхнула пятую точку и постаралась сделать вид, что ничего особенного сейчас не произошло. Невозмутимо задрала подбородок, ещё раз посмотрела в его странно-невероятные глаза и спросила, больше для разрешения, чем уточнения:
– Прошу прощения, вы не подскажите где здесь туалет?
Он вперился в меня ещё более изумлённым взглядом и пристально оглядел. Держала достоинство, как могла, ожидая ответа.
– Дверь прямо перед вами, – послышался наконец ответ.
Я благодарно кивнула и пошла на колючих ногах в указанную мне сторону. Провела там минут пять, но будь у меня даже месяц в запасе, я не смогла бы выдумать достойную причину своего явления внутри шкафа. Но в отличие от меня, этот Воронцов уже пришёл в себя и выжидал моего возвращения, воинственно скрестив руки на груди и недобро хмурясь.
В кармане джинсов завибрировал телефон. Я остановилась перед мужчиной и нервно взглянула на дисплей. Это он проверил свою догадку о том, что именно я выгнала его утром на улицу, чтобы прокрасться сюда.
– Вот и шутница, – недобро пробасил он.
Стояла, не зная, куда себя деть от стыда. Лицо пылало, я нервно пригладила волосы рукой и мирно попросила:
– Извините, могу я уйти?
– Нет, – рыкнул Андрей.
Покорно стояла, опустив голову, и ожидала своего приговора. Готова была покаяться, ведь ему всё равно известно о моём дневнике и уже раскрыла рот, как он заговорил первым:
– Я, конечно, знаю все минусы нашей компании, проходная система у нас ни к чёрту, но чтобы до такой степени… Первый раз вижу, чтобы шпионили так. И от кого ты? От Непрячина что ли?
Хочу возразить, но он не даёт, продолжая засыпать вопросами. А мне только и остаётся отрицательно качать головой.
– Надежда тебя пропустила? А про день рождения наврала для отвода глаз? Номер мой дала тоже она? И весь этот спектакль с соблазнением разыграла, чтобы я повёлся и ушёл вместе с ней? Дал тебе шанс сбежать. Умно.
– Нет. Я не шпионка…
– Что выкрасть хотела? – не слушал Андрей, внимательно изучая мою реакцию.
– Свой дневник!
Повисло долгое молчание. Мы, не отрываясь, смотрели друг другу в глаза целую вечность. Потом Воронцов всё же спросил кто я.
– Соболева Милана, – быстро ответила я, но он не поверил.
– Показывай паспорт. Наговорить сейчас можешь что угодно. Чего ты тут только не слышала за целый день.
– Но у меня нет с собой.
– Тогда придется вызвать охрану.
– Водительское удостоверение! – тут же нашлась я. – Подойдёт?
Он не ответил, просто ждал, когда я вытащу маленькую пластиковую карточку. Внимательно изучил и вернул обратно. От того, что он убедился в моей личности, тон его мягче не стал:
– Почему просто у Надежды не забрала конверт, раз передумала передавать Алексею?
– Опоздала.
– В конце концов, могла мне всё объяснить, я бы сам отдал!
Я решила ему всё подробно рассказать. Что принесла конверт не я, а подруга, что мне не хотелось говорить о дневнике ни одному твоему знакомому. И самое главное объяснила причину, почему ты не должен знать о влюблённой в тебя «малышке Соболевой». Ведь между нами есть замечательная Олеся…
Твой напарник не настолько плохой человек. Он выслушал и понял меня. А когда я попросила его вернуть мою исписанную толстенную тетрадь, без колебаний открыл ящик стола и отдал. На радостях, я в сердцах пообещала, что непременно сожгу его. На что Воронцов отреагировал как-то странно. Он попросил меня продолжить вести дневник для тебя. И когда я спросила зачем, он подарил мне красивую, лёгкую улыбку и сказал:
– В жизни всякое бывает. Только вот прятать советую понадёжнее.
А может и правда?
Чтобы не шокировать секретаря, Андрей предусмотрительно отослал её в другой отдел перед моим выходом. Невольно заметила: губы у него были с чётким контуром, словно очерченные, и широкие. Неудивительно, что Наденька так желает получить с них поцелуй. Как по мне, Лёша, от таких парней, как твой друг, нужно держаться подальше. Что я и сделала. Попросила ещё раз прощения и распрощалась, но, даже уходя, меня не отпускал цепкий, внимательный взгляд васильковых глаз.