Но тут воздух прорезал резкий звук автоматной очереди со стороны занимаемого ими, немцами, крыла завода. Тут же раздалась ответная очередь со стороны русских.
Оторопев от неожиданности этого момента и слыша свист пуль рядом со своим лицом, фон Штромберг заметил, как двое его солдат кинулись в сторону их крыла и, упав на землю, поползи назад, стараясь не попасть под пули. Также он заметил, как двое русских, сопровождавшие девушку, в точности повторили движение немецких солдат, бросив замершую на месте от испуга девушку на произвол судьбы. Решив, что ему уже решительно нечего терять, он сделал рывок вперед и, повалив девушку на землю и закрыв ее собой, потащил ее за собой в сторону их крыла. В момент, когда он падал вместе с ней, лейтенант почувствовал, как левую руку обожгло резкой болью — одна из пуль все-таки попала в него.
Спустя пару секунд, когда девушка наконец пришла в себя, то сразу же начала брыкаться, пытаясь освободиться из крепкого захвата лейтенанта, но все же было поздно — он успел затащить ее за стену, где им уже не угрожали пули.
— Что ты творишь? — шипела она, недобро глядя на фон Штромберга. — Пусти сейчас же! Пусти, кому сказала!
Лейтенант лишь ухмыльнулся, услышав ее слова, — он ничего не понимал в ее речи. К сожалению, русский ему за все это время войны так и не удалось выучить. Он знал лишь одну фразу — «Руки вверх», которая уже не раз ему помогала. Но это явно была не та ситуация, когда можно было бы ее употребить. Но все же фон Штромберг догадывался, о чем она просила его.
— Иди, — произнес он на немецком и подтолкнул ее вперед, когда встретился с ее непонимающим взглядом. Подтолкнул вперед по коридору — в самом конце ждали остатки его отряда. — Туда.
Девушка, нахмурив красивые дуги бровей, сверкнула глазами, взглянув на фон Штромберга, который лишь сейчас понял, какую ошибку он совершил, потащив ее за собой. Лишь сейчас, когда внимательно посмотрел на нее, когда взглянул в ее зелено-карие глаза и прочитал в них все — нечеловеческий страх и дикое отчаяние. Но менять уже что-либо было поздно… Поэтому, лишь вздохнув, он крепко схватил ее за локоть, сморщившись от резкой боли, пронзившей левую руку чуть повыше локтя, и потащил за собой, стараясь не обращать внимания на ее брыкания и слабые удары в плечи и спину.
Затолкнув ее в то пустое помещение, где находились его солдаты, он оглядел их, выискивая взглядом того, кто начал стрельбу. Заметив нужное ему лицо, он прорычал:
— Кто позволил тебе открыть огонь?
— Я видел, этот Иван хотел начать первым! — начал оправдываться солдат. Глаза его горели каким-то недобрым, злым и даже бешеным огнем.
— Кто дал тебе команду?! — закричал Штромберг, подходя к нему и почти с ненавистью глядя в его глаза. Солдат был почти вдвое старше лейтенанта, но тот мог сколько угодно кричать на него — здесь он был главным.
— Никто, — ответил мужчина, опустив взгляд.
Фон Штромберг никогда не бил никого, тем более своих солдат, а сейчас у него возникло очень сильное желание двинуть этому наглому и глупому мужику в его широкую челюсть. И, возможно, он бы и двинул, если бы не слышал сопение притихшей русской за своей спиной. Остыв, лейтенант просто отвернулся от солдата и, повернувшись лицом ко всем остальным, которые уже заметили девушку в зеленой гимнастерке и начали переговариваться между собой, обмениваясь нехорошими взглядами, произнес:
— Это…
— Да видим мы, что это русская, — перебил его стоявший рядом с ним молодой оберефрейтор. Насколько помнил фон Штромберг, они были ровесниками. — Она — одна из тех большевистских свиней, из-за которых умерли наши товарищи. Думаю, они должны быть отомщены. Что, лейтенант, в порядке очереди или по старшинству?
Все захохотали. Лейтенант чувствовал, как девушка, которая всего минуту назад отчаянно отбивалась от него, теперь затихнув, жалась к его спине, стараясь спрятаться за ней, растворившись в его кителе. Обведя всех взглядом, он крепче сжал пальцы на руке девушки и заговорил:
— Отставить. Никто ее не тронет, ясно?
— Это еще почему? — возмутился кто-то из толпы. Сразу же по помещению прокатился недовольный вздох. Оберефрейтор чуть удивленно взглянул на него, вскинув бровь.
— Потому, — лейтенант внимательно оглядывал всех, чувствуя, как русская сама отчаянно схватилась второй рукой за его запястье, — потому что она поможет нам. Она выведет нас из этого чертового окружения. Считайте, что она взята нами в плен. Поэтому никто ее не тронет. Ясно?