— Я сдаюсь, — покачал головой Слейт, теряясь в догадках.
— Вы сдаетесь мне, капитан Клайборн?
Он все обдумал и кивнул.
— Да. Думаю, сдаюсь. В каждом возможном смысле.
— И ты останешься здесь на некоторое время? Даже когда закончится шторм?
— Я бы сказал, что да, — признался Слейт. — Я… я отчасти увлекся тобой, Холли.
— Думаю, ты это уже доказал, — сказала она. — Несколько раз. Без презервативов.
— Христос, — он обмер и провел ладонью по своим волосам. Как только Слейт опустил руку, Холли проследовала тем же путем и взъерошила его волосы еще сильнее. — Черт возьми. У меня ни разу не было незащищенного секса.
— Ни разу?
— Ни разу.
— Мне нравится, что я заставила тебя забыться, бойскаут, — пробормотала она.
— Похоже, абсолютно во всех отношениях. Господи. Неудивительно, что секс был таким выдающимся.
— Думаю, нам нужно об этом поговорить.
— Да. Нужно было поговорить об этом раньше. Прости, Холли.
— Не смей извиняться, Слейт. Я увлеклась не меньше тебя.
— Да, но защищать тебя — моя работа.
— Черт возьми. Нет! Ты мне не телохранитель. Чего я хочу, так это чтобы ты стал моим любовником. И не смей сожалеть. Я вот не сожалею.
— Ты помнила?
— Нет. По крайней мере, в первый раз. А потом решила, что поезд ушел. Корабль уплыл. Стойло открылось. Лошади ускакали.
Закрыв глаза, Слейт глубоко вздохнул и снова их открыл.
— Мы не будем шутить на эту тему.
— Ладно, — Холли посмотрела ему в глаза, освещаемые пробивающимися в окно тусклыми рассветными лучами. — В таком случае, как поступим?
— Что бы ни случилось, я все сделаю правильно. Поддержу тебя. Ты ведь понимаешь это, правда?
— Поняла в тот же миг, как увидела тебя, Слейт Клайборн. У тебя есть стальной стержень. Что бы ты ни сделал, что бы ни сказал…для меня это как высечено в камне.
— Ты слишком веришь в меня, детка.
— Слейт, я знаю людей. Даже если бы папа ничего о тебе не рассказывал, я поняла бы сама. Даже если бы не знала о твоих бронзовых и серебряных звездах или остальных наградах. Я знаю тебя.
Прежде чем он успел начать спорить или опровергать, Холли выскользнула из постели. Она покинула комнату, но уже через минуту вернулась со свечой из ванной и трепещущим листком бумаги. Поставив свечу на прикроватную тумбочку, Холли забралась обратно в кровать и протянула Слейту помятый конверт.
— Последнее письмо моего папы. Вы писали такие перед миссиями на случай, если произойдет худшее. Я хочу, чтобы ты его прочитал.
Он взглянул на нераспечатанный конверт.
— Разве ты еще не прочитала? — Слейт напрягся. Он скучал по Скипу. И ненавидел вспоминать день его смерти. И теперь уж точно не следовало снова вытаскивать воспоминания на свет божий. Разве нет?
— Не прочитала. Оно лежало у меня под подушкой. Папа велел не открывать конверт, пока мы с тобой не встретимся.
Иисус. Слейт закрыл глаза. Он вряд ли справится.
— В любом случае, я не смогла бы прочесть письмо одна, — сказала Холли, словно подтверждая его мысли.
— Ох, Холли… — но стоило Слейту посмотреть ей в глаза, как все возражения застряли у него в горле. Глаза, точно такие же, как у Скипа, но полные слез. А ведь он еще даже не открыл конверт и не начал читать. — О, чертов ад.
Будто обезвреживая бомбу, Слейт осторожно подцепил ногтем створку конверта и открыл его, не разрывая бумагу. Он достал письмо и просто держал его в руке, пока, наконец, не развернул и не начал читать:
«Моя милая девочка (поскольку ты всегда будешь для меня таковой, что бы ни случилось)».
Холли прижалась к его боку, и он обнял ее одной рукой за плечи, притягивая к себе. Слейт хотел защитить эту женщину, однако подозревал, что сейчас обнажатся его собственные эмоции.
«Холли, если ты читаешь это письмо, то мне жаль, очень, очень, очень жаль, моя малышка. Значит, я был слишком глупым или слишком медлительным, не сориентировался или сделал неверный шаг, чего-то не понял или вошел в дверь, входить в которую не следовало, доверился тому, кто не заслуживал доверия, или оказался не в том месте не в то время. В любом случае, удача, в конце концов, отвернулась от меня, и мое время подошло к концу.
Надеюсь, ты сможешь найти силы, чтобы простить меня в своем сердце. Я никогда не должен был оставлять тебя после смерти мамы, не должен был отправляться на одну миссию за другой в попытках сбежать от горя, пока ты оплакивала утрату в одиночестве. Я плохо поступил по отношению к тебе, моя девочка, мое дыхание, мое сердце, моя душа.