— Знаю я твои деловые встречи. По твоим рассказам можно сделать вывод, что весь Париж буквально кишит твоими собутыльниками из Иностранного Легиона.
— Гнусная ложь, Николь, и ты это знаешь! Несчастные парни из легиона рассеяны по всему свету, и если пара-тройка из них поселилась в Париже, то я прямо-таки обязан уведомить их о состоянии моего здоровья. А заодно уточнить их боеспособность. Кстати, я по-прежнему предлагаю тебе пойти со мной.
— Чарли, однажды я имела глупость принять твое предложение и прошагала за один день полсотни километров на каблуках!..
— Николь, ну ты же понимаешь, что долго сидеть на одном месте я могу только в засаде.
— Ты — милитаристский маньяк!
— Вполне может быть, особенно, если учесть, что моя блестяще защищенная дипломная работа была посвящена некоторым проблемам семейного права…
…Жан Бедель Бокасса, бывший солдат французской армии и потерявший свой трон император Центрально-Африканской империи встретил Боксона приветливо и сразу же перешел к делу. Бокасса некоторое время рассуждал о неисповедимости путей Господа нашего, о крутых поворотах истории, о взлетах и падениях вождей, о свержении и реставрации монархий, потом говорил о «моем народе», не признавшем новых правителей, и о том, что его, императора Бокассу, ждут дома и молят о возвращении. И, в конце концов, предложил Боксону, как военному специалисту, принять участие в разработке и осуществлении плана восстановления великой африканской державы.
Боксон обдумывал возможность такого предложения не раз, он знал, что рано или поздно такой разговор произойдет, и ответ был готов уже давно, но полковник даже не представлял, как трудно его будет произнести. Боксон встал и несколько секунд выдерживал паузу.
— Мой император, — глядя в сторону, медленно начал Боксон, — мой император, я — не маршал Бернадотт и не маршал Мюрат… Я не был при вашем Аустерлице, и я не хочу быть при вашем Ватерлоо. Хотя бы просто потому, что они, — Боксон неопределенно махнул рукой куда-то за спину, — они не дадут вам сто дней… Простите меня, мой император… Храни вас Бог…
Боксон не стал дожидаться официального прекращения аудиенции. Бокасса молча проводил его взглядом, и потом долго и печально рассматривал великолепный бриллиантовый перстень. С этого дня полковник Боксон более для императора не существовал…
…Поздно вечером Николь встревоженно спросила:
— Чарли, что с тобой сегодня? Ты какой-то другой…
Боксон грустно усмехнулся:
— Я, конечно, все тот же. Но говорить правду свергнутому монарху, убивая его надежду — это слишком тяжелый груз. И почему-то мне сегодня даже не хочется напиться. Наверное, к утру это пройдет…
Позже Николь спросила:
— Чарли, Бокасса на самом деле был людоедом?
— Нет, милая моя, мой император был всего лишь любителем национальной кухни. Там, в Африке мы все были немножко людоедами… Не спрашивай меня более о том…
Маэстро иглы и наперстка Исаак Герфенштейн превзошел самого себя. Ещё при снятии мерки он спросил Боксона, будет ли тот носить при этом смокинге оружие, и, получив отрицательный ответ, удовлетворенно кивнул головой:
— У вас прекрасная фигура, господин Боксон, было бы жаль портить силуэт наплечной кобурой. Мой папа, мир его праху, говорил, что к смокингу подходят только охотничьи ружья.
Папа Исаака Герфенштейна погиб в Треблинке, но великое мастерство свое успел передать сыну. Облаченный в новый торжественный костюм, Боксон восторженно смотрел на себя в зеркало, и маэстро Герфенштейн, бесконечно довольный своим произведением, заметил:
— Скажу честно, господин Боксон, принц Чарльз рядом с вами выглядел бы клошаром!
— Маэстро, — сказал Боксон, — я не знаю, что произойдет, но у меня предчувствие, что этот смокинг решит мою судьбу. В моей машине лежит бутылка шампанского, разрешите преподнести её вам.
— Кстати, о машине, — заметил Герфенштейн, наполнив бокалы. — Я даю гарантию, что на смокинге не останется складок после получаса сидения в автомобильном кресле. Но все же не злоупотребляйте. Одежда имеет душу, и ей очень не нравится небрежное отношение. Одежду нужно любить, и тогда она будет любить вас…
…Боксон завез костюм домой, и только шагнул в вестибюль, как был окликнут швейцаром:
— Господин Боксон, вчера к вам приезжали…
— Кто именно?
— Три молодых человека, признаться, довольно неприятных. Один из них был со сломанной рукой, в гипсе. Молодые люди вели себя довольно агрессивно, рвались подняться в вашу квартиру. По-моему, у них в карманах лежали велосипедные цепи. Мне пришлось пригрозить вызвать полицию, чтобы они удалились. Хорошо, что в те минуты никого из жильцов не было на лестнице.