— Курт Хаузер, — представился мужчина.
— Вы тоже швейцарец? — спросил Боксон.
— Да, из Цюриха.
— Тогда позвольте мне сначала закончить мои дела с мадам Шнайдер, а потом мы переговорим с вами на улице. Мадам Шнайдер, вы приготовили мои деньги?
— Я бы хотел сначала переговорить с вами, господин Боксон… вмешался Хаузер.
— Я не буду вести никаких переговоров, пока не получу мой гонорар, Боксон знал, что в подобных ситуациях себя следует вести именно так предельно независимо и с достоинством.
— Ну, хорошо. Вот ваши деньги за убийство Серджио Брунелли, Джулиано Джамбетта и Гарри Ло, — сказала Жаклин Шнайдер, и указала на лежащий на столе кейс.
— Я никого не убивал, и не знаю, о чем вы говорите, — ответил Боксон, перекладывая пачки банкнот в свой кейс.
— Но вы брали контракт на убийство и выполнили его! — настаивала Шнайдер.
— Я не брал никакого контракта на убийство, мадам Шнайдер, вы меня с кем-то путаете, — в голосе Боксона прямо-таки гремело удивление. — Господин Хаузер, вы хотели со мной о чем-то поговорить? Пойдемте на улицу, поговорим в моей машине…
— Я бы хотел переговорить с вами здесь… — попытался упорствовать швейцарец.
— Нет, я буду говорить с вами только на улице. По крайней мере сегодня, — с улыбкой Боксон.
— Я принимаю ваши условия, — Хаузер тоже улыбнулся. — Вы сообразительный человек, Боксон, это внушает оптимизм.
Они вышли из дома и сели в «бьюик-ривера».
— Позвольте взглянуть на ваши документы, — попросил Боксон.
— Пожалуйста! — Хаузер достал из кармана швейцарский паспорт.
— Ваш картон чертовски похож на настоящий, — заметил Боксон, внимательно просмотрев все страницы и возвращая документ.
— Я тоже так думаю, — кивнул Хаузер.
— О чем вы хотели меня спросить?
— Скажите, Боксон, что произошло в Анголе семь лет тому назад?
— Вообще-то там тогда была война. Вас интересует хроника событий?
— Нет, мне любопытно узнать, чем вы обязаны Прайсу, если сохранили ему жизнь?
Боксон ответил, даже не задумываясь:
— Эндрю Прайс уехал в неизвестном направлении. Я не смог его отыскать в разумный срок.
— Ну и черт с ним! Даже если вы его предупредили, а, видимо, так оно и было, Прайс выбыл из игры навсегда. Откровенно говоря, я с самого начала подозревал, что за это дело вы взялись ради его спасения.
— И что же дальше? — Боксон не скрыл в вопросе иронический тон.
— Я предлагаю вам дальнейшее сотрудничество.
— В какой сфере?
— Выполнение аналогичных контрактов…
— Не получится, Хаузер. Свои контракты я выбираю сам, но без должных подробностей осознанный выбор контракта невозможен. Подробности же вы мне в качестве ознакомительной информации излагать не будете — в случае моего отказа моя осведомленность становится опасной. Замкнутый порочный круг!
— Не думаю! Я предлагаю вам получать регулярную зарплату и время от времени выполнять мои задания.
— А вот здесь, Хаузер, и кроется различие между диким гусем и гусем домашним. Дикий гусь сам выбирает свой путь, а у домашнего путь один — на кухню. Нас, наемных солдат, называют «дикие гуси»…
— Я это знаю, Боксон. Но вы уже выполнили одно задание, деваться вам некуда. Карло Джамбетта, а также люди из Чайна-тауна будут очень рады, если им сообщат, что Антонио Рамирес, из-за которого оружейный синдикат похоронил свое высшее руководство, и Чарльз Боксон — одно лицо…
— Не глупите, Хаузер! Меня возьмут живым, и через полчаса после начала допроса вы весь остаток жизни проведете под постоянной охраной полиции. Несчастная мадам Шнайдер! Представьте, как гангстеры будут тащить её по лестнице, стараясь, чтобы она больнее ударялась о ступени!
— У вас больное воображение, Боксон…
— У меня реалистичное воображение, Хаузер! Похоже, что вы нуждаетесь в моих услугах, поэтому расскажите для начала, кого вы представляете.
— Так сразу и рассказать… — Хаузер задумчиво улыбнулся. — Пожалуй, можно — ни мне, ни вам из этого дела уже просто так не выйти.
— Вам, Хаузер — не знаю, но я могу сделать шаг в любую сторону. Если сомневаетесь во мне, а вы должны во мне сомневаться — лучше промолчите. Сейчас вы ещё имеете шанс не связываться со мной — но после первых трех фраз пути к отступлению не будет. У вас найдется человек, способный меня убить и молчать об этом?
— А зачем мне вас убивать? — удивление Хаузера казалось искренним.
— Для сохранения секретности, ибо, как говорят в Баварии: «что знают двое, то знает и свинья»…