Лорен не понимает. Она смотрит на маму и даже не может понять. Теперь становится больно. Дыхание прерывается, отчего хочется с криком упасть на пол и умолять мать объяснить, что вообще происходит. Как это... Мало времени? Теперь им нужно не меньше, чем целая вечность!
- Я просто... я хочу, чтобы ты знала, как я горжусь тобой, – продолжает говорить Катрин. Подмывая свою ладонь вверх, она прижимает её к щеке своей дочери.
Это прикосновение успокаивает. Катрин знает, что это поможет Лорен успокоиться. Сейчас глупо нервничать и расстраиваться. Они снова вместе. Спустя столько времени, спустя столько трудностей, столько испытаний. Они рядом. Это всё, что может иметь значение. Это всё, чем стоит сейчас наслаждаться.
- Ты должна быть аккуратна, милая, – говорит женщина, продолжая с нежностью смотреть на свою дочь. Она ощущает всю силу напряжения напуганной Лорен. Она ощущает и забирает эту плохую энергетику себе. – Держись подальше от этих парней, Лори. Один из них... один из них причинит тебе боль.
Всё становится ещё более непонятным. Растерянность. Недоумение. Что происходит?
Лорен слегка дрожит, когда чувствует, как её мать опускает свою ладонь и отходит на шаг назад. Теперь её улыбка кажется немного грустной. Голубые глаза таят в себе некую печаль и Лорен готова уже заплакать от отчаяния, видя такое состояние своей матери. Она не может этого вынести. Ведь наблюдать страдания своих близких до ужаса страшно. И ещё страшнее понимать, что ты ничем не способен помочь.
- Я не могу тебя бросить... – грустно шепчет Лорен, с трудом делая вздох. Всё дрожит внутри и она смотрит на маму, с наслаждением любуясь приятными чертами её лица. – Я хочу остаться с тобой.
Но Катрин просто отрицательно качает головой. Она чувствует сожаление. Но ещё больше она чувствует безумное желание подарить своей дочери прекрасное будущее. На земле. Она должна жить.
- Ещё рано, – просто объясняет Катрин, позволяя своим губам с яркостью улыбнуться. – Но мы скоро встретимся, Лори. Я обещаю.
Её глаза сияют. Лорен видит, как её мать сияет. Неким теплом, неким счастьем. Это всё её успокаивает.
Лорен вздыхает, а потом чувствует, как её тело теряет свои силы. Земля словно проваливается, всё окружающее пространство медленно исчезает в её глазах. Лорен уходит из этого мира. Она возвращается обратно домой.
- Я люблю тебя, солнышко, – слова матери. Самые драгоценные, самые дорогие слова. – Никогда об этом не забывай.
И Лорен знает, что не забудет. Эту любовь и эту преданность своей матери она будет помнить всегда. Она будет жить именно ради этих непревзойдённых чувств. Ведь это нечто большее, чем просто смысл жизни. Это — весь её мир.
- Давление падает! – громкий голос врача.
Паника всё сильнее, страха в глазах с каждым мгновением становится всё больше. Этот кошмар уже невозможно остановить.
- Двести пятьдесят... Разряд!
Очередное действие. Какая-то отчаянная надежда. Молитва, сквозь бешеный звон в ушах. Это должно сработать. Всё должно получиться.
И Коствейн даже не верит, когда слышит знакомые звуки на мониторе. Сердце функционирует! Появляются сердечные импульсы!
Шок почти выводит её из равновесия. Врач не верит в такое удачное происходящее, но стоит пройти всего секунде, как она позволяет себе наполниться безумной радостью. Вышло. Процесс пошёл. Надежда усилилась в два раза.
И она, понимая, что всё же стоит продолжать бороться за жизнь этой юной девушки, позволяет себе хотя бы на минуту, хотя бы на какой-то приятный миг поверить в лучшее.
Этим днём Лорен Грейсон избежала своей несправедливой смерти. Этим днём Коствейн спасла ещё одну жизнь.
Зейн с тяжёлым вздохом подходит к больничной палате. Лорен уже перевели из реанимационного отделения и за эту ночь ей стало значительно легче. Врачи сообщили, что девушка с быстрым темпом идёт на поправку и что никаких серьёзных травм не произошло. Обычно после остановки сердца все имели страшные последствия. Могла пропасть речь, ухудшиться зрение, могли отказать какие-то органы тела. Но сейчас, сделав нужную долю анализов, врачи пришли к выводу, что у Лорен всё обошлось, а это... Это было нереальным чудом. Такое ощущение, что ей помогла настоящая божественная сила. Но может эта сила заключалась в другом?
Зейн не мог даже думать об этом. Он просто радовался, что Лорен оказалась среди того маленького процента людей, которые смогли удачно пережить клиническую смерть. Он просто радовался тому, что она всё-таки будет жить. Потому что момент, тот миг, когда он увидел её едва живое тело был похож на самый настоящий ад.
Он даже не мог думать. Чувства были бешеными. Ощущения пронзали насквозь.
Зейн почти поверил, что она умерла. Что вот, человек, которого ты знаешь, который тебе дорог, умер. Вот раз — и его нет. И больше не будет. Никогда.
Он сам готов был погибнуть. От одной этой мысли. От одной веры в то, что он смог потерять Лорен. Это страшно. Даже более того — это куда ужаснее, чем можно себе представить. Боль, ведь не только начинает наполнять твоё сердце. Боль уже полностью становится твоим сердечным органом. И изменить это уже невозможно.
Зейн больше пытается об этом не думать. Всё. Всё это уже закончилось и сейчас он должен набраться сил, чтобы помочь Лорен хоть как-то пережить реабилитацию и набраться стимула на дальнейшее продолжение жизни. Он будет рядом, когда она придёт в себя. Он ни за что на свете её не бросит.
Продолжая идти по коридорам, Зейн внимательно осматривается по сторонам, надеясь достигнуть нужного места, как можно скорее. И это получается, так как нужный номер палаты сразу оказывается замеченным и Малик с радостью останавливается. Но чёрт. Стоит сделать хоть шаг в сторону небольшой скамейки неподалёку, как он мгновенно замечает молчаливую Роуз.
Блин, только её не хватало.
Здесь.
Но делать нечего. Он продолжает подходить к нужному месту, не позволяя себе останавливаться. Шаги становятся всё же более медленными, но уверенность, сжимающая его грудь, никуда не исчезает. Он переживёт это. Он переживёт всё, лишь бы увидеть дорогую ему девушку.
- Ты сидела здесь всю ночь? – спрашивает Зейн, пытаясь заставить свой голос прозвучать хоть как-то мягко. Но, увы, это почти не выходит.
Тон Зейна всё ещё жёсткий. А так и не отступающее напряжение продолжало делать его всё таким же чёрствым.
К удивлению, Роуз устало поднимает на него свой взгляд. Она выглядит такой замученной, что даже никак не реагирует на его вопрос. Просто сжимает губы, сидя несколько секунд в молчании. Она выглядит ужасно. Зейн даже не может поверить, что Роуз позволяет себе опуститься до такого состояния.
Наконец, он замечает её положительный кивок и блеск в глазах девушки становится менее ярким. Она устала.
Очень. И по странной причине, Зейн начинает проникаться к ней искренним сочувствием за всё это время.
- А ты уверена, что тебе можно находиться в таком состоянии? – его вопрос теперь звучит обеспокоенно. Волнение скрыть не получается, да и Малик вдруг просто понимает, что это на самом деле бессмысленно. – Разве это... разве это не повредит твоему ребёнку?
Роуз реагирует на его слова с насмешливой ухмылкой. Конечно, какой ещё реакции стоило от неё ожидать? Что она будет светиться счастьем от его глупой попытки проявить заботу? Или что она мгновенно изменит к нему своё отношение в положительную сторону?
Роуз не сразу решается что-то сказать. Удобно располагаясь и облокачиваясь на стенку, она даже не решается посмотреть в его сторону. Её взгляд пустой. В нём одна усталость и желание поскорее избавиться от душившего изнутри переживания.
- Не пытайся сделать вид, что тебе не всё равно, Зейн, – наконец, говорит она. Холодно, твёрдо. Малик сразу улавливает эти знакомые строгие нотки в женском измученном голосе. – Никто не оценит твои старания.
Это даже почти обижает. Почти задевает за больное место.
Ведь Малик вдруг понимает, что ему не плевать. Что ему действительно в который раз становится не всё равно на жизнь его бывшей подруги. Роуз никогда не была плохим человеком. Просто она была совершенно не тем, кто был ему нужен.