- Ты не против? – решительно интересуется Лорен, подходя к незнакомке ближе и точно давая ей понять всю силу её настойчивости. Она хочет помочь. Она хочет просто обработать ей рану и перестать наблюдать, как с руки девушки течёт кровь.
Как ни странно, Лорен не отталкивают и не прогоняют с грубостью в этот момент. Вместо этого она замечает, как её собеседница садится обратно на ровную скамейку и даже протягивает ей руку, позволяя заняться своей раной.
Это дарит облегчение. И даже маленькую радость, от которой её сердце начинает биться быстрее.
- Это видно сразу, что новенькая, – вдруг женский голос опять настигает Лорен. Она пытается не обращать внимание и лишь достаёт баночку спирта, увлажняя им небольшой кусочек ваты. – Здесь никто не помогает друг другу за просто так.
Слова шокируют. Пугают. Вызывают неприятный осадок внутри, от которого Лорен уже не так радостно прикладывает спирт к женской коже. Девушка даже не дёргается. Странно. Миллионы людей на планете ноют от того, что рана всегда печёт при её обработке. А эта ведёт себя так, будто с ней совсем ничего и не происходит.
Когда дело оказывается сделанным и кожа рыжеволосой девушки уже полностью оказывается в нужном уходе, Лорен лишь с улыбкой поправляет край пластыря и садится сбоку. Мысли сходятся на чём-то непонятном и остаётся лишь бороться внутри с этой тягостной тишиной. Почему с ней не хотят разговаривать? Или просто объяснить то заявление, которое ей пришлось услышать?
«Никто не помогает друг другу за просто так.» Звучит слишком неправильно, разве нет? Неприятно. Так, что отсюда хочется сбежать ещё быстрее прежнего.
- Как тебя зовут, дорогая? – вдруг к Лорен опять обращаются.
Такое нежное обращение даже вводит в ступор и она не находит в себе способности ответить сразу. Молчит. Но недолго, так как её слова всё равно просили скорейшего высвобождения наружу.
- Лорен, – тихонько говорит она. В голосе уже читается радость, облегчающее расслабление. – Лорен Грейсон.
На её слова улыбаются. И смотрят куда добрее, чем раньше.
- А я Роуз Хейл, — спокойно произносит девушка, вдруг делая свою улыбку ещё шире. Становятся даже видны её белоснежные зубы, вид которых заставляет создать об этой девушке одно положительное впечатление.
Лорен проникается к ней симпатией. Всего лишь от того, что к ней хоть кто-то проявил доброжелательное отношение.
- Очень приятно, – Лорен смущается. Опускает взгляд и с неловкостью складывает свои личные врачебные вещи.
- Ты на первом курсе, не так ли? – Роуз продолжает задавать вопросы.
И Лорен кивает, чувствуя необходимость ответить, и продолжать заниматься своим переодеванием. Она не против завести такое знакомство. Пообщаться, узнать хоть кого-то в этом непонятном пространстве, в котором так легко сойти с ума. Жить одной трудно. Так почему бы и не украсить своё одиночество таким неплохим способом?
- Ты кажешься очень юной здесь. Обычно первокурсников обучают в другом отделении.
Слова Роуз кажутся Лорен вполне объяснимыми, отчего она начинает уже медленнее снимать с себя купальник и впадать в задумчивые размышления. Оглядываясь в сторону рыжеволосой собеседницы, она чувствует, что с ней оказалось вполне удобным завести такую непривычную беседу.
- Я прохожу поспешное обучение, – говорит Лорен, когда её руки находят свою любимую футболку. – Поэтому руководители и решили, что будет лучше заниматься с тренером, а не в группе, как обычно и бывает. Да и...
Она не успевает продолжить. Не успевает, потому что Роуз уверенно приподнимается и отходит в сторону, складывая руки у себя на груди. Её положение вводит в небольшое волнение. И даже непонимание, от которого так и хочется застыть на месте.
- И кто же твой тренер? – резко спрашивает девушка.
Её вопрос строгий. С нотками искреннего переживания. Но даже это не оставляет Лорен от дачи честного ответа.
- Зейн Малик.
Слова оказывают значительное влияние. Потому что Роуз нервно сжимает зубы. Лицо девушки искажается в резком приступе недовольства и Лорен, успевшая только надеть на себя футболку с шортами, обиженно опускает взгляд вниз.
Почему у неё такое чувство, что она сделала что-то плохое?
- Сочувствую, – Роуз говорит с грустью. Такая печаль кажется не очень понятной, но это не мешает ей почему-то быть искренней. Роуз действительно говорила с сочувствием. А это удивляло, как нельзя сильней. – Худшего тренера, которого я могла бы тебе посоветовать, это Зейна. Боже мой, ну и проблем ты с ним наберёшься.
- Почему? – Лорен тут же спешит спросить, ведь эти слова её до жути пугают. Она итак боится Зейна. Итак не знает, как наладить с ним хоть какой-то контакт. А тут такое. Может, всё ещё хуже, чем ей оно кажется?
- Не видела ещё его девушку? Викторию?
Лорен пытается вспомнить. Виктория... Виктория.
Нет. Такой она точно не встречала, ведь вряд ли бы такую личность можно было бы не заметить. Зейн бы виделся с ней. И виделся бы наверняка именно так, что это бы вводило Лорен в ещё большую неловкую ситуацию.
- Нет, – с каким-то приятным облегчением отвечает девушка. – Такой я пока не знаю.
Но Роуз это не заставляет обрадоваться. Зелёные глаза сужаются, а лицо становится хмурым при плохом освещении женской раздевалки. И о чём она может думать в такой момент? Жаль, что чтение мыслей других людей никому не подвластны.
- Это хорошо, – Хейл тихонько вздыхает. – Пока тебе повезло, раз ты её не знаешь, но насколько известно мне, Виктория приедет довольно скоро, – Роуз начинает говорить медленнее. Опускает руки по бокам и одной из них решает поправить локон своих пышных волос. – Просто, Лорен... Запомни мои слова. Тебе не стоит доверять кому-либо из них. Понимаешь? Никому. Никому в этой компании даже не позволяй подойти близко. Они не любят таких, как ты. Они уничтожат всё хорошее, что в тебе есть.
Лорен не дышит. Смотрит в лицо своей собеседницы и чувствует, как ей удаётся удачным способом позволить ощутить приступ неприятного страха. Но она ведь говорит правду, да? Она ведь не может просто так сообщать такую ужасную информацию. Не может.
Лорен не знает, что ей стоит чувствовать. Не знает, что ей стоит думать или даже делать. Круговорот мыслей оказывается слишком сильным, чтобы с таким было возможно справиться. Она не может. Уже окончательно понимает, что не может пытаться продолжать бороться со всем вокруг.
- Ты их всех знаешь, да? – почему-то спрашивает Лорен, поднимая свой грустный взгляд.
И Роуз кивает. Её лицо остаётся таким же строгим, а глаза наполняются твёрдостью того самого характера, которым явно обладала данная личность. Роуз не выглядит слабой. И уж тем более не выглядит той, кто может говорить что-то просто так.
- Мне двадцать семь лет, Лорен, – с мягкой улыбкой говорит девушка. – Я знаю здесь всё, что только возможно.
Эти слова оказываются последними, что за сегодня удаётся услышать. Ведь спустя мгновение Роуз поспешно покидает это помещение и оставляет Лорен в жутких раздумьях. Новая знакомая оставляет за собой необъяснимый след пугающих ощущений и все они до самого дна наполняют девичий разум.
Какие-то мысли. Какие-то страхи.
Ей надоело бояться. Ей надоело здесь быть.
Закрывая глаза, Лорен опускается на скамейку и чувствует, как желание вернуться домой поглощает её полностью. Она сжимает ладонью своей руки маленькое ожерелье, которое ей когда-то подарила мама.
Кулон в виде небольшого сердечка. От матери. От её единственного друга, который был за всю жизнь. Она так скучает по ней. Она так скучает по тому времени, когда мать была рядом. Ведь теперь вокруг одна зависть, одна ложь, одна боль.
Только мать её ценила и видела настоящую. Больше до Лорен никому нет никакого дела.
- Я скучаю, мама, – тихий шёпот, когда Лорен чувствует в глубине души сильную усталость. Веки закрываются, сердце бьётся слишком медленно в напряжённой груди. – Я всегда буду скучать.
Следующее утро началось с хорошей новости, которое обещало наполнить Лорен одним из самых прекрасных настроений за всю целую неделю. Зейн заявил, что утренняя тренировка отменяется, так как им было нужно разобраться с целым пакетом документов и вновь обсудить теоретическую часть её обучения. Лорен даже успела сделать для себя вывод, что слушать о правах и обязанностях будущего специального агента она была способна целую вечность, только если это поможет ей избежать физической подготовки. Мышцы итак не успели отдохнуть после вчерашней нагрузки и она бы явно сошла сегодня с ума, если бы не этот урок теории.