— Выкинул?
— Нет, но мы сильно поссорились. И она уехала.
Медведь осудительно качает головой.
— А сам почему не поехал к ней, когда остыл?
— Потому что ёжик птица гордая, Медведев! Двадцать два мне было! Ну что за вопросы? Так потом… от людей узнал, что у мамы жила. Потом уехала. В Москву к руководителю своему… научному… козлу!
Вздохнув вспоминаю с чего все началось.
Флешбек
«— Ну что пацаны — кто куда? — обсуждаем мы дальнейшие планы после получения дипломов.
— В УВД.
— А я в академию ФСБ поступаю.
— Айдаров, чего молчишь?
— А он у нас блатной. Жена крестница судьи. В прокуратуру уже пригласили, да?
— Не завидуй, Лойко! — толкаю кулаком в плечо.
— Признавайся — по расчёту женился?
— Конечно, по расчету! Два месяца они знакомы! — начинают бурно перетирать одногруппники. Уже, считай, бывшие.
— Идиоты… — улыбаюсь я.
Я и не знал кто она… Это уже после…
— Ладно, давайте, пацаны. Увидимся!
— Лёва, пиджак!
— А, черт… — возвращаюсь, сдергивая со стула свой пиджак.
Абсолютно не могу сосредоточиться ни на чем, кроме того, что дома меня ждёт моя Кошка. Жена. Машинально трогаю большим пальцем кольцо на безымянном. Внутри всё вибрирует и парит от предвкушения встречи. Растерзаю сейчас! Губы тянутся в улыбке.
По дороге забегаю в цветочный и спускаю последние бабки. С букетом перебегаю дорогу, не доходя до перехода. Потому что это долго. А я больше не могу!
Ааа!! Как же круто!
Выхожу в наш двор, параллельно набирая ее на телефоне. Просто хочется услышать голос… Прямо сейчас! Не отвечает.
Перехватываю в другую руку цветы. И… торможу, как вкопанный. Потому что у нашего подъезда стоит тачка. И на пассажирском сиденье — Марьяна. А рядом какой-то мужик. И я растерянно смотрю на нее через лобовое. Она, жестикулируя и улыбаясь, о чем-то говорит с ним, не замечая меня.
Улыбка с моего лица стекает. Лёгкость от парения мгновенно трансформируется в камень в груди. Растираю горло. Не отводя от нее глаз, еще раз набираю на телефоне. Достаёт, бросает взгляд на экран. И… убирает в сумочку так и не ответив.
Класс…
Внутри меня нарастает снежный ком возмущения. Ревность ошпаривает, отключая мозги.
Медленно иду к машине. Пинаю по переднему колесу с её стороны. Марьяна вздрагивает. И, поправляя волосы неуверенным движением, переводит на меня взгляд. Глаза распахиваются.
Со злым вызовом дергаю бровью, разводя руками. Что за хрень, родная?
Закрывая глаза, недовольно качает головой. Что-то бросает своему собеседнику. Открывает дверь…
— Эй, — смотрю ему в глаза. — Иди сюда!
— Лев! — шипя, дергает за локоть меня Марьяна, оттаскивая от тачки. — Прекрати!
Многозначительно пытается что-то изобразить мимикой.
В неадеквате отталкиваю её в сторону. И снова разворачиваюсь к нему.
Мужик лет тридцати пяти… и тачка крутая, да. Не глядя на меня, снисходительно смотрит в лобовое.
— Лева… ну, пожалуйста… — тянет за локоть Марьяна. — Я все объясню.
Губы этого кента дергаются в презрительной, высокомерной ухмылке. Покачав головой, давит на газ. Едва успеваю сделать шаг назад, чтобы по моим туфлям не проехало колесо.
— Сука!.. — взрывает меня.
Смотрю в след его тачке с узкими хищными алыми фарами. Медленно разворачиваюсь к Марьяне.
— Объясняй, — цежу я.
— Это мой новый научный руководитель.
— Аа! Круто! — зло и показательно весело рычу я. — Так это все объясняет, детка! Нет проблем!
Зашвыриваю букет в урну.
— Это ты хотела услышать?! — рявкаю я.
Вздрогнув отстраняется, с недоумением глядя на меня.
— Айдаров… — неуверенная улыбка. — Ты чего, дурак?…
С трясущимися руками иду домой, не дожидаясь её.
Зашибись!..»
— Ладно, Миха, поеду я. Куда ехать-то?! — растерянно кручу в руках часы.
— В детский сад дуй.
— Зачем?
— Айдаров!
А, ну да…
Глава 4. Алёнка
Сижу в тачке возле детского сада.
У Марьяны ребенок…
От этого мне душно и больно. Словно она до сих пор чем-то обязана мне. Точнее — обязана быть такой же одинокой и сожалеть, что у нас не вышло. А она изменила, забеременела, посмела родить и быть счастливой. С другим мужчиной и его ребенком.
И я понимаю, что это инфантильно и эгоистично. Глупо!
Но сижу, мля, агонизирую и рвусь… Мне больно от того, что у неё семья. Даже думать больно. А столкнуться лицом к лицу с её счастьем, в котором мне нет места, вообще невыносимо!