— Кристи, — пробормотал Тим полным раскаяния голосом, — я обидел тебя… Черт его знает, что на меня опять нашло… Просто, понимаешь…
Кристин повернулась и посмотрела на него. Он, все еще раздетый, сидел на полу и выглядел несчастным, уязвимым даже. Она не хотела его больше знать, мечтала поскорее вычеркнуть из своей памяти, тем не менее не смогла не отметить, что его фигура смотрится потрясающе.
А мне-то что? — сердясь на свою слабость, подумала Кристин. Пусть катится со своей фигурой и со своими насмешками на все четыре стороны!
— Должна признаться, что по достоинству оценила твои познания в области истории освоения воздушного пространства, — сказала она как можно невозмутимее. — На имена кинозвезд и парашютистов-рекордсменов, а в особенности тех, кто прыгает или собирается прыгнуть почти из космоса, у тебя отличная память.
— Кристи… — снова умоляюще начал Тим, поднимаясь с пола.
Она вытянула вперед руку, прося не перебивать ее.
— Надеюсь, и из тебя получится парашютист, хотя бы средненький, если сравнивать с Фурнье или Киттинджером. — Кристин посмотрела на часы. — Ого! Уже половина третьего! Тим, не обижайся, но тебе пора. Завтра у меня напряженный день.
Тим принялся нехотя натягивать джинсы.
— Напряженный день? — спросил он. — Это в субботу-то?
— Да, — отрезала Кристин.
— Помимо клуба, ты работаешь где-то еще?
— С чего ты взял?
— Насколько я знаю, завтра ни у кого нет занятий, и прыжков тоже не планируется.
Тим застегнул ремень и хотел было приблизиться к Кристин, но она жестом остановила его.
— Дел у меня всегда уйма.
— Кристи, что с тобой произошло? — проникновенно тихо спросил Тим. — Еще несколько минут назад ты вся светилась, а теперь… Я обидел тебя, знаю, но…
— Тим, я не шучу, — перебила его Кристин, складывая на груди руки. — Ты загостился, не вынуждай меня открыто указывать тебе на дверь.
Тим в отчаянии помотал головой.
— Но ведь ты не хочешь, чтобы я ушел вот так, ничего не объяснив, не попросив прощения, не попытавшись исправить свою нелепую ошибку…
— Хочу, — кратко и твердо ответила Кристин. — Я не нуждаюсь ни в каких объяснениях. — Она нетерпеливо вздохнула. — Повеселились, и хватит. Больше нам нечем заниматься, не о чем разговаривать.
— Прошу тебя, успокойся…
Тим подошел к ней, взял за руку, но она тут же отдернула ее и отступила на шаг в сторону. Удерживать эмоции в узде получалось у нее с большим трудом, но получалось.
— Я спокойна, как слон, — произнесла Кристин ледяным тоном. — Разве ты не видишь? Но учти: и мое терпение не безгранично.
— И что же ты со мной сделаешь, если я возьму и останусь? — спросил Тим полушутливо. — Заедешь мне промеж глаз? Как Нику?
Кристин ничего не ответила. Лишь многозначительно взглянула на его рубашку на полу и, бросив категоричное «у тебя две минуты!», вышла из комнаты.
Оказавшись в прихожей, она прижала к щекам ладони, закусила губу и зажмурилась. Ей казалось, что из ее груди вырвали сердце и жизнь ее вот-вот оборвется.
Со стороны гостиной послышались шаги, и Кристин, быстро убрав от лица руки, открыла глаза и сжала губы, вновь становясь неумолимой и сильной.
— Кристи, пожалуйста… — пробормотал Тим, приближаясь. — Давай спокойно поговорим.
— О чем? — Она бесстрастно взглянула на него и даже заставила себя криво улыбнуться. — Не понимаю.
— Не морочь мне голову, прошу…
Он опять попытался взять ее за руку, но она резко отпрянула и крикнула:
— Это ты перестань морочить мне голову и сейчас же оставь меня! Сейчас же, слышишь!
Тим потрясенно замер. А через мгновение, не произнеся больше ни звука, направился к двери и ушел.
— Скатертью дорога, — пробормотала Кристин, когда дверь за ним захлопнулась.
Ее губы сильно дрожали, и она закусила их, чтобы не расплакаться, не захлебнуться своим горем. Завтра вечером ей в компании нескольких ребят предстояло вылететь в Испанию и на месте, привыкнув к другому климату, окончательно подготовиться к начинающимся через пять дней соревнованиям.
Кристин медленно, почти не чувствуя ног, подошла к зеркальной дверце встроенного шкафа и взглянула на свое отражение.
Волосы были растрепаны, платье помято, на припухших губах не осталось и следа помады. Если бы ее увидел сейчас человек со стороны, то сразу догадался бы, что час-полтора назад она предавалась любви в чьих-то жарких объятиях.
При воспоминании об объятиях Тима у нее от выступивших слез защипало глаза, и ей пришлось опять закусить губу — настолько сильно, что она почувствовала солоноватый вкус крови.
— Проклятье! — Ее рот скривила горькая усмешка. — Осталось только заделаться вампиршей! Интересно, существуют ли вампиры, утешающиеся в наиболее тяжелые моменты собственной кровью? Или я первая?
Так всегда бывало. Когда на душе скребли кошки, она старалась любым способом переключить свое внимание на что-нибудь другое, не касающееся текущей проблемы, и чаще всего прибегала к спасительной силе черного юмора. Сейчас проверенный способ самоуспокоения тоже сработал. Жаль, ненадолго.
Мысли о Тиме, о своей глупой безоглядной увлеченности, о прошедшем вечере и о том, что за ним последовало, с поразительной скоростью вытеснили из головы размышления о вампирах.
Какая я дура, думала Кристин, продолжая смотреть на себя в зеркало и усиленно бороться со слезами. Почему забыла о том, что этот парень с самого начала отказывался воспринимать меня всерьез? Почему решила выбросить из головы его былые издевательства и шпильки? Как могла поверить в осуществление несбыточной мечты? Неужели я настолько глупа? Неужели действительно такая слабая, какой он меня считает? И неужели и впрямь удел женщин только вздыхать от чувств, лить слезы и кокетничать? Разве быть сильными и умными — это не для нас?
Кристин окинула внимательным взглядом свое лицо — тоненький аккуратный нос, каре-зеленые глаза, изящные брови вразлет. Потом посмотрела на женственные линии крепких, но нешироких плеч, на довольно тонкие, хоть и натренированные руки… Ей вспомнилось, как совсем недавно это лицо, эти плечи Тим покрывал поцелуями, и пелена слез вновь застлала глаза.
— Нет! — твердо произнесла она, смахивая со щек соленые капли. — Я не слабачка, что бы он там себе ни думал! И докажу это — если не ему, так хотя бы самой себе!
Кристин проснулась в это утро аж в одиннадцать часов. Потому что слишком поздно легла и, как ни старалась успокоить взвинченные нервы, заснула только на рассвете.
Перед поездкой в Испанию она должна была навестить родителей, купить кое-что в дорогу и собрать вещи.
Направляясь в душ, она твердила себе, что обязана думать лишь о делах, но фрагменты вчерашнего счастливо-несчастного дня так и вставали перед глазами. Ей хотелось то, несмотря ни на что, еще раз пережить и прогулку с Тимом по парку, и ужин в ресторане, и особенно — бурную сцену любви, то повернуть время вспять, чтобы никакого свидания не было вовсе…
Телефонный звонок раздался в тот момент, когда Кристин направлялась в кухню.
Это он! — пронеслось в ее сознании… Хотя зачем ему понадобилось бы звонить мне? — тут же возникла другая мысль. Я так решительно выставила его вчера, что наверняка отбила всякую охоту настаивать на продолжении нашего знакомства. И потом, у него нет номера моего телефона. Скорее всего это кто-нибудь из ребят или мама.
Ближайший телефонный аппарат находился в гостиной. Туда-то она и направилась.
Звонила ее мать, Мелани Рэнфилд.
— Кристи, почему ты до сих пор не у нас? Что-нибудь случилось? — спросила она, поздоровавшись.
— Все в порядке, — ответила Кристин, усиленно стараясь не выдать голосом своей подавленности.
Ее взгляд упал на ведро с розами, о которых она ни разу не вспомнила ни вчера ночью, выпроводив Тима, ни сегодня утром. Сердце затрепетало как нечаянно залетевшая в тесное мрачное помещение птица, и опять захотелось плакать, еще сильнее, чем накануне.