В клубе Тим уже относился к разряду спортсменов, присматривать за которыми, решать, прыгать им при той или иной силе ветра, теперь не вменялось в обязанность ни инструктору, ни другим ответственным представителям клуба. К тому же у него был личный парашют, и персоналу дропзоны не надо было беспокоиться за сохранность арендованного у них имущества.
Сегодня настроение у Тима было особенно мрачное. Здороваясь с ним, Кристин едва взглянула на него и сразу же как будто забыла о его существовании.
Черт с ним, с этим ветром, подумал он, размышляя, прыгать ему или нет, и наблюдая за другими ребятами из своей группы. Те внимательно присматривались к более опытным спортсменам и, очевидно, намеревались побыть сегодня просто зрителями.
Прыгну, решил Тим, игнорируя терзающее душу дурное предчувствие. А там будь что будет. В конце концов, я прекрасно помню, как себя вести в непредвиденной ситуации, и потому должен срочно успокоиться, переключить внимание на что-нибудь захватывающее дух. Прыгну!
Когда он садился в самолет, Кристин даже не смотрела в его сторону.
Ей на меня плевать, обуреваемый жалостью к себе, размышлял Тим. Если этот чертов ветер унесет меня куда-нибудь на шоссе и я попаду под машину, она, наверное, и слезинки не уронит. Конечно, я сильно ее обидел, настолько сильно, что все хорошее в наших отношениях выветрилось из ее очаровательной умной головы. Конечно…
— Тим, — окликнул его кто-то сзади.
Он повернул голову и увидел Чака, мужчину лет тридцати пяти, парашютиста с огромным опытом. Они познакомились во время прыжков пару недель назад.
— А, привет!
— Не боишься прыгать в такой ветер? — спросил Чак, поправляя шлем.
Тим усмехнулся, подумав, что ему теперь на все плевать.
— Нет. Не боюсь.
Чак потрепал его по плечу крупной обветренной рукой.
— Смотри, будь осторожен. — Он сел на сиденье сбоку и взглянул в иллюминатор. — Если честно, я посоветовал бы тебе дождаться на земле затишья.
Дурное предчувствие в душе Тима всколыхнулось с новой силой. Но он только махнул рукой и упрямо стиснул зубы.
— Будь поосторожнее, — повторил Чак.
Тим кивнул, тронутый тем, что хоть кто-то проявляет о нем заботу.
Он почувствовал, что ветер не стих, а усилился, сразу после того, как раскрыл парашют. Ему стало не по себе, и жалостливая картина последствий приземления на шоссе показалась вдруг очень близкой к реальности.
Усилием воли прогнав страх, Тим, дабы избежать сноса назад, натянул передние свободные концы подвесной системы, не подумав о том, что при этом увеличится скорость снижения. Ветер подул сильнее, и его пугающе быстро понесло в сторону от зоны приземления, прямо к густо растущим деревьям.
Ну и влип же я, пронеслось в его голове. Но на смену этой мысли пришла более утешительная: лес — это, по крайней мере, не проезжая часть и в общем-то все не так уж и страшно.
Понимая, что другого выхода нет, Тим приготовился «приземлиться» на деревья. Развернулся по ветру, свел ноги вместе, прижал локти к груди и, держась за стропы управления, скрестил руки перед лицом, защищая его.
Послышался шум листвы, треск ломающихся веток, шелест гаснущего купола. Потом все стихло, и Тим, почувствовав нестерпимую боль в правом плече, открыл зажмуренные глаза и понял, что больше не летит вниз, а висит на дереве.
Первое, о чем он подумал, была Кристин, которая вряд ли когда-нибудь попадала в столь дурацкую и унизительную ситуацию. Она обладала ясным умом, умела трезво оценить свои способности и не раскисала под гнетом проблем. В отличие от него. Теперь ее превосходство над ним казалось Тиму как никогда очевидным.
Отмахнувшись от раздражающих мыслей, он принялся обмозговывать положение, в котором оказался по собственной глупости, и размышлять, как действовать дальше. Если бы не сильная боль в плече, распространившаяся в считанные секунды на всю руку, Тим попытался бы самостоятельно спуститься на землю по куполу и стропам запасного парашюта. Однако при нынешнем раскладе рассчитывать на успех подобного мероприятия было бы верхом легкомыслия.
Он попробовал пошевелить рукой, ощутил приступ резкой боли и едва не вскрикнул.
— Черт! Вляпался, и по полной программе!
Нащупав ногами надежную ветку и устойчиво встав на нее, Тим осторожно повернул голову и увидел, что его плечо — в него вонзился неровный сук — все в крови. Попытка высвободиться из этого плена могла стоить ему жизни: если бы он резко дернулся, то упал бы вниз и, вполне вероятно, сломал бы себе шею.
Нет, расставаться с жизнью мне пока рановато, подумал Тим, и его губы тронула невеселая улыбка. Я еще и десятой доли того, что запланировал, не выполнил. У меня куча замыслов, идей, и я в лепешку расшибусь, чтобы претворить их в жизнь.
Он вспомнил, что за последнее время не достиг никаких успехов ни в работе, ни в спорте, а в отношениях с Кристин утратил то хорошее, что было. Что потерял интерес ко всему и вся, что, по сути, не живет теперь, а влачит жалкое существование, и ему сделалось до ужаса стыдно.
Именно сейчас, вися на дереве, как безмозглое огородное пугало, и чувствуя свою беспомощность, Тим понял, что должен пересмотреть свое отношение к жизни. Если, конечно, выкарабкается без потерь из этой ситуации.
Надо ценить каждый подаренный мне день, звучало в его на удивление ясной, несмотря на жуткую боль в плече, голове. Проживать его так, будто он последний и никогда не повторится. Надо заставить Кристин выслушать меня, а если она не захочет беседовать наедине, поговорить с ней в присутствии посторонних, кого угодно. Главное, чтобы эта упрямица поняла, как много для меня значит, поверила, что я раскаиваюсь в своих нелепых ошибках, что отношусь теперь совсем по-другому и к ней, и к женщинам в целом.
Тиму так страстно захотелось любым образом слезть с проклятого дерева и уже сегодня начать совершенно новую жизнь, что он вновь попытался пошевелить рукой, от боли уже онемевшей.
Ему показалось, что его насквозь пронзило огненной стрелой, и он сдавленно застонал. По прошествии нескольких минут боль перешла в жгучее жжение, от которого Тим вскоре впал в полузабытье.
Прийти в себя ему помог звук чьих-то быстрых шагов. Он медленно открыл глаза и посмотрел вниз. Сначала никого не было видно, но через минуту-другую между деревьями показалась фигура невысокого человека. А когда человек приблизился, Тим понял, что это женщина.
Кристин! — прозвенело в его голове раньше, чем он увидел, что ему на помощь действительно спешит она. О боже! За что мне такое счастье?..
— Вот, оказывается, где ты! — воскликнула она, останавливаясь. — Ты ранен?
Губы Тима растянулись в слабой улыбке.
— Вроде бы…
На нем была бордовая спортивная куртка, на которой кровь почти не выделялась. Заметить ее можно было только на плечевом обхвате подвесной системы. Именно на нее и устремился взгляд Кристин.
Она ахнула, побледнела и, ни секунды не раздумывая, метнулась к дереву, ухватилась за нижнюю ветку, подтянулась и полезла по сучьям наверх, к Тиму.
Он представлял, что сейчас увидит ее совсем близко, почувствует прикосновение ее рук, ощутит ее запах, и на душе у него становилось все светлее и радостнее. Хотелось поблагодарить судьбу за то, что она занесла его на это дерево, за то, что он наткнулся на этот чертов сук.
Кристин добралась до него быстро и ловко. Уверенными движениями пристегнула к стволу сначала себя, а потом его широкими страховочными ремнями с металлическими замками и принялась осматривать рану на плече.
— Придется немного потерпеть, — произнесла она успокаивающе, осторожно двигая его плечо вперед, чтобы освободить от сука. — Сейчас, сейчас… Осталось совсем чуть-чуть…
Тим не обращал внимания на адскую боль. Он смотрел на Кристин как на доброго ангела, спустившегося к нему с небес, чтобы помочь. Она казалась ему в эти мгновения нереально красивой и до боли родной, и от радости, переполнившей его душу, он едва не плакал.
— Вот и все, — сказала Кристин, с облегчением вздыхая. — Теперь нам надо как можно быстрее оказаться внизу.