Это продолжалось, наверное, недолго... но когда сил плакать уже не осталось, я просто осталась лежать на полу, слушая шелест дождя. Надо вставать и идти работать...
Пустота и спокойствие...
Мне все равно.
Я встала и неспеша побрела к зеркалу. Шаги были медленными и вязкими, словно тело было чужим, и я управляла им своими мыслями.
Нужно взять расческу и посмотреть в зеркало. Нужно дышать. Нужно опускать и поднимать ноги, двигать руками. Нужно жить...
Хочу умереть.
Мысль странной и колкой пылинкой осела в душе, и хотя я отгоняла ее, но она все возвращалась, пока я тихо и неумело одевалась сама. В душе была пустота и пепел перегоревших эмоций. Пустота такая же едкая и противная, как были слезы. Внутри все было выжжено, и после слез, таких горячих, все равно не стало легче.
Может и правда согласится на брак? Это ведь тоже... выход? Кардинальный такой выход... остатки гордости, затихшей под бурей слез, взбунтовались: как так? Чтобы я подчинилась мужчине?! Просто передала всю свою страну и свою жизнь в его руки?.. Хотя у Демира приятные руки, такие теплые... Нет! Я не готова к тому, чтобы просто отказаться от всего и стать послушной марионеткой в его руках. Я не хочу быть вещью, бесправной и бездушной. Нет. Не бывать этому. Если и использовать этот выход только в самом крайнем случае.
И это не будет Демир...
Я посмотрела на свое грустно-отстраненное отражение в зеркале. Фиалковые глаза были заплаканными и словно смотрели сквозь меня, а волосы?... ненавижу себя и свое отражение... эти волосы, темно-каштановые, закручивающие в отвратительные колечки, не мелкие и не большие. Никакие. Они меня так злят... так бесят... Пресвятая Богиня... за что?! Глаза вообще смотрятся нелепо, словно кукольные, а с этим ужасным цветом волос, который похож на не знаю что... точнее знаю, но произносить не буду.
Я отвернулась, обняв себя за плечи, меня била мелкая дрожь. Кому же я нужна такая? Вот если серьезно? Я столько раз запрещала себе об этом думать, а сейчас хочу. Хочу добить себя морально этими мыслями. Родных у меня нет, близких нет, любимых ... Тоже нет. И я так думаю, и не предвидится... Никого нет. Только слуги и рабы, а так же люди, которые просто уважают мой статус. Статус.... Верно, им больше и ничего не надо, чтобы я была к ним благосклонна. Так и будет. Мне тоже никто не нужен! Слишком много проблем, чтобы еще заботится о ком-то.
Я завесила зеркало покрывалом, как оно и стояло раньше, напоследок с грустью отметив, что глаза от этого решения у Правительницы почему-то счастливее не стали.
Я вышла из комнаты, неслышно и невесомо, оглянулась, и уже хотела разозлиться на Дэвида, но вдруг поняла, что он спит под моей дверью, съежившись в маленький комочек на пушистом коврике. Несколько секунд я просто смотрела на него, сердце повторно за утро сжалось тоской и болью, и я, присев и с трудом сдерживая слезы, застилающие взор, погладила его по щеке. Он тут же проснулся и уставился на меня своими серыми глазами. Так мы и сидели. Пока я, поняв, что сейчас вот-вот разревусь снова, не проговорила, отвернувшись, срывающимся и дрожащим голосом:
- Завтрак. Быстро.
- Госпожа... - в его голосе была жалость или мне послышалось?! Да конечно! Меня теперь каждая дворовая собака жалеть будет?
- Быстро!
Топот сзади возвестил, что приказание начало исполняться. Мои плечи как-то сами собой опустились, хотелось, чтобы кто-то обнял меня и сказал, что все будет хорошо. Но это были лишь мечты и в это холодное, дождливое утро я поняла это почему-то с особой четкостью. Выше меня в этой стране, только Пресвятая Богиня, но она, увы на небе и заправлять здесь всем не может, а никому другому управлять мной и делать меня слабее я не позволю... А то, что любовь это слабость, по-моему, знают даже дети.