— Ты очень сообразительна, Делия. Я всегда это знал. В первую очередь к тебе меня привлёк именно твой ум. Среди этих поверхностных девчонок, которые думают только об одежде, макияже, о каких-то дурацких ток-шоу. Среди всех них, ты всегда была самой умной, целостной, настоящей. Ты снова и снова доказываешь мне, что я не зря тебя выбрал.
— Долго ты будешь держать меня тут? — ору я, чувствуя, как на меня снова накатывает чувство бессилия и обречённости.
— До тех пор пока ты не примиришься с тем, что я тебе не враг.
— А что потом? Что будет с нами дальше? Надеешься, что я полюблю тебя?
Снова этот механический смех.
— Милая, Делия, ты уже меня любишь, — даже в этом видоизменённом голосе чувствуется нежность, с которой он произносит моё имя. И это опять возвращает меня к вопросу о личности моего похитителя. Этот человек точно знает меня и говорит о том, что я знаю его. И люблю…. А может он всё это лишь придумал. Что если я с ним пересеклась один раз, улыбнулась случайному прохожему, а он принял эту улыбку на свой счёт. Ведь такое тоже возможно. Сколько книг и сериалов я прочитала и пересмотрела на эту тему? Если у человека проблемы с психикой, он может видеть в некоторых вещах то, чего там и нет.
— Я хочу увидеть тебя, — заявляю я твёрдо и на мгновенье даже не узнаю собственный голос. Его молчание заставляет меня ещё больше нервничать. Я начинаю бояться того, что он и правда сейчас войдёт в эту дверь. Я боюсь, что увижу знакомое лицо, и остатки моего мира разлетятся на части. Но мой похититель снова даёт мне отсрочку.
— Я не могу, Делия. Я уже говорил, что ты не готова.
— Что если я никогда не буду готова? Что если я никогда не приму тебя? Что будет тогда? Ты будешь держать меня здесь до тех пор, пока я не умру?
Глаза щиплет от подступающих слёз. Тот небольшой запас сил, что у меня был ещё минуту назад, начинает заканчиваться. Я опускаюсь на мягкий матрац, чувствуя себя при этом дряхлой развалиной. И от этого ещё сильней злюсь на себя. Неужели моя жизнь теперь будет заперта в этих четырёх стенах.
— Отдыхай, Делия. И не забудь поесть, тебе нужно питаться.
— Что, не хочешь, чтобы я умерла раньше времени? — сказав это, я поднимаю поднос с пола и со всей силы бросаю его обратно. Еда разваливается, рассыпается по полу, кувшин с соком падает и разбивается. Он один сделан из стекла, тарелки и ложка оказываются пластиковыми, и ничем не могут мне помочь. Но в тот миг, наблюдая за тем, как осколки стекла разлетаются по полу, в моей голове рождается новая безумная идея. Я опускаюсь на колени, хватаю самый большой осколок и прикладываю его к запястью. Меня немного трясёт, но я понимаю, что отступать некуда. Возможно, это его напугает и он придёт сюда, чтобы мне помешать, а уж тогда я попытаюсь напасть на него и сбежать. Если всё пройдёт как надо, то скоро я буду дома, и этот кошмар закончится.
— Ты не сделаешь этого, Делия, — предупреждающий тон его голоса слышен даже сквозь помехи.
— Хочешь проверить? — я надавливаю стеклом на запястье до тех пор, пока на бледной коже не появляется капелька крови. В этот момент я чувствую себя героем. Во мне бурлит настоящая буря чувств. Всё тело словно источает электричество. Я улыбаюсь и наверняка со стороны выгляжу умалишённой. Снова надавливаю, и стекло вгрызается в кожу. Закусываю губу до боли и чувствую привкус крови на языке. Я не тороплюсь, жду, что вот-вот он войдёт сюда, чтобы спасти меня. Не для того же он всё это делал, чтобы смотреть на то, как я вскрою себе вены. Давай же иди сюда, мой личный демон, встретимся с тобой лицом к лицу.
— Ты снова делаешь ошибку, Делия. Когда в следующий раз ты проснёшься, не говори, что это я виноват в твоей боли. Сегодня ты сама сделала это, — слышится щелчок, означающий, что он отключил микрофон, а в следующий момент со всех сторон на меня надвигается плотное облако тумана. Я уже знаю, что оно принесёт с собой и ещё до того, как я успеваю, что-то сделать, моё тело валится на холодный пол. В горле першит, а глаза смыкаются, и я погружаюсь во тьму с мыслью о том, что ему снова удалось меня обыграть.
ТОГДА
Спустя два дня мы вернулись домой, сменив шум огромного Лондона на уединённость и чистый воздух Дарема. Эти два дня мы провели в номере отеля, лишь по вечерам выбираясь на улицу, чтобы прогуляться. И я могла с точностью сказать, что вечерний Лондон, искрящийся в ярких рекламных щитах, разноцветных фонариках и гирляндах, с неоновыми вывесками мне нравился гораздо больше, чем Лондон при свете дня. Мы гуляли ночи напролёт и приходили в номер отеля уставшие, но счастливые, после чего принимали долгую расслабляющую ванну вместе. Это казалось счастьем. Какой-то мини-версией медового месяца. Мы источали любовь всеми клеточками тела. И я наслаждалась каждым проведённым моментом в этом раю. Я надеялась запомнить это на всю жизнь. И под конец мне совсем не хотелось возвращаться домой. Я понимала, что стоит мне ступить на родную землю, как все проблемы, от которых мне удалось ненадолго сбежать, снова вернутся ко мне.
Маркус завёз меня домой и поехал к себе. Наверняка Моника уже с ума сходила без него. Но я должна была отдать ей должное, последние дни она не звонила. Я вообще не видела, чтобы Маркус с кем-то говорил по телефону. И это, конечно же, меня радовало.
Дома меня ждал отец, который наконец-то сдал свою статью в журнал и от этого казался окрылённым и словно помолодевшим. Мама была в своей лавке, так что мы с отцом вместе пообедали, и я решила наведаться к ней. Погода была чудесной и на редкость солнечной. Магазинчик мамы находился в центре Дарема, и пешком нужно было идти минут тридцать. Но я не торопилась, медленно прогуливаясь по улицам города, наслаждалась погодой. По сравнению с Лондоном Дарем напоминал собой тихую деревеньку, особенно в это время года, когда студенты находились на каникулах, а туристов было не так много.
Я прошла уже половину пути, когда из-за угла на меня выскочил Заккари Белл. Сначала я его не узнала, витая где-то в своих мыслях. На нём была белая растянутая майка, поверх которой он надел кожаную чёрную куртку, неизменные чёрные джинсы снова были на месте, а завершали образ потёртые кеды. Чёлка казалась слишком длинной и спадала на глаза, отчего он то и дело откидывал её назад. На шее болтались наушники, которые были его верными спутниками практически всегда. Очень редко я видела его без них. Он криво ухмыльнулся, правый уголок рта снова взмыл вверх, и я невольно улыбнулась в ответ.
— Привет, незнакомка, давно не виделись. Как тебе Лондон? Братец прокатил тебя на колесе обозрения? Показал Биг-Бен? — говорил он насмешливо и самодовольно, как и всегда когда речь заходила о Маркусе.
— Привет, всё прошло хорошо. Не переживай.
— А я и не переживаю, — он опять откинул чёлку назад и небрежно пожал плечами, — просто хотел знать действительно ли мой братец такой скучный, как о нём говорят.
— Если ты снова решил поливать грязью своего брата, а по совместительству моего парня, то я лучше пойду, — я обошла его и продолжила свой путь. Но Заккари конечно же не мог оставить последнее слово за мной. Поэтому догнал меня, и мы пошли бок о бок, словно лучшие друзья, хоть это и не было правдой.
— Прости, Делия. Я не хотел. Но ты ведь знаешь, что язык мой — враг мой.
— Нет, Зак я ничего о тебе не знаю. Всё, что мне известно, это то, что ты не умеешь себя вести или делаешь вид, что не умеешь. Создаётся впечатление, что ты специально делаешь вид, что ты мудак, который несёт всякий бред и старается как можно больней уколоть другого человека. Зачем ты это делаешь? Ведь каждый раз мы начинаем с этого. С того, что ты ведёшь себя, как болван, наверняка думая, что это выставляет тебя в лучшем свете, но ведь это не так, — я внезапно остановилась, и Заккари сделал то же самое. Я не знала, зачем вообще всё это говорила ему. Ведь ясно было, что в следующий раз он снова поступит как обычно. Но мне жутко надоело, что этот человек намеренно выставляет себя кретином, которому на всех плевать. Потому что мне посчастливилось увидеть за этой прочной бронёй настоящего Заккари. Парня, который спас меня от изнасилования, который может рассмешить, посочувствовать. Так почему сейчас он снова стоял передо мной в этой нахальной высокомерной позе, говоря всем своим видом, какой он плохой парень?