– Ты проживешь свою жизнь так, как уготовано богинями судьбы.
– Это не ответ.
– Это единственный ответ, который я могу дать. – Еще одна широкая усмешка. У него слишком много зубов.
Я тщательно все обдумываю. Аиду ничего не стоило навредить мне, если бы он того захотел. Вместо Гермеса он мог бы послать Танатоса, который затащил бы меня в Загробный мир, где я навсегда оказалась бы во власти Аида. А у Зевса – если та молния действительно прилетела от него – не дрогнула бы и рука меня уничтожить, будь на то его воля. Так что, возможно, возможно, Гермес говорит правду и каким-то образом я отделаюсь лишь предупреждением. Только глупец будет с этим спорить. Только глупец будет спорить с ними.
– Хорошо, – говорю я так, словно у меня есть выбор. – Что за послание?
Выражение лица Гермеса тут же меняется, ямочки исчезают, а лицо становится суровым и отрешенным, как у статуи. Его ореховые глаза меркнут, а затем вспыхивают алым оттенком. Я хочу отвернуться, но не могу. Вся его игривость исчезла, сгорела в огне бессмертного бога, и я леденею от ужаса.
– Я здесь, чтобы предупредить тебя от имени Повелителя душ, Властителя Загробного мира. Твоя подруга больше не твоя забота. Отныне и навсегда ты ничего не видела. Ничего не знаешь. Никому не расскажешь и вычеркнешь увиденное из своей памяти.
Это должно выглядеть нелепо: плохой актер, читающий худший из всех возможных сценариев. Парень с кожей, сверкающей как металл, и в белом одеянии произносит предвещающие гибель слова в моей грязной, вонючей земной комнате. Это, должно быть, шутка. Этого не может происходить взаправду.
Если раньше мне хоть на секунду показалось, что Гермес похож на человека, то теперь я осознаю свою ошибку. Он не был, никогда не был и никогда не сможет быть похож. Стоит ему захотеть, и он прибьет меня как муху, разотрет в пыль одним пальцем. И глазом моргнуть не успею. Я для него мимолетное, хрупкое, глупое маленькое создание.
Его голос – железный кулак, сжимающий мое сердце все сильнее с каждым словом.
– Ну как? – спрашивает Гермес, повелительный тон исчез из его голоса. Бог снова звучит как простой мальчишка.
Я не могу пошевелиться. Не могу говорить.
Он виновато улыбается.
– Я перестарался? Давно не практиковал предупреждения.
Мне удается покачать головой.
– Ладно. Почему бы нам не пойти и не взять для тебя воды? – Гермес осторожно берет меня за руку и выводит из комнаты. Я настолько оцепенела, что даже не сопротивляюсь.
Мы друг за другом спускаемся по лестнице: я шагаю впереди, ощущая за спиной присутствие бога, от которого волнами исходит жар, а воздух благоухает апельсинами и гвоздикой. Интересно, что случится, если папа или Мерри выйдут сейчас из спальни и увидят нас, подумают ли они, что я тайком вывожу из своей комнаты парня. Потом вспоминаю, что это вовсе не парень, а мы во сне.
«В кошмаре, – поправляю себя. – Это кошмар».
– Как ты себя чувствуешь? – интересуется Гермес, прислонившись к серванту, пока я ищу чистый стакан.
– Хорошо, – я снова способна говорить.
– Рад слышать. Прости, если я немного перегнул палку.
– Вовсе нет, – отвечаю, еще не до конца придя в себя. – Наверное, я должна быть польщена, раз удостоилась всего этого шока и трепета.
Он смеется, и я открываю холодильник.
– Думаю, вода подойдет лучше, – советует Гермес.
Я достаю с дверцы бутылку и показываю ему.
– Это и есть вода.
– Проточная вода. – Он кивает на раковину.
– Я такую не пью. Вкус отвратительный.
Глаза бога сужаются.
Где-то на задворках сознания раздается тихий, но настойчивый тревожный сигнал. Он не улыбается.
– Что-то не так?
– Я прошу прощения.
Прежде чем я успеваю спросить, за что он извиняется, бог бросается на меня. Стакан падает на пол, разбиваясь вдребезги, когда его рука обхватывает меня, крепко удерживая, а вторая тянется к лицу. Я открываю рот, чтобы закричать, но в этот момент Гермес засовывает что-то туда – что-то горькое и неприятное. Он зажимает рукой мои губы и челюсти, вынуждая их сомкнуться.
– Глотай, – приказывает он.
Я мотаю головой так яростно, как только могу.
– Я не могу отпустить тебя, пока ты не проглотишь.
Я вновь пытаюсь вырваться, но бог неподвижен. С таким же успехом можно было побороться с деревом или скалой.
Почему я не просыпаюсь?
– Просто глотай, – говорит он. Это звучит как мольба.
Я сглатываю, и мое горло вздрагивает под его большим пальцем.
Гермес отпускает меня, и я отшатываюсь, глядя на него с напрасно поднятым кулаком.
– Хорошая девочка. А теперь спи. – Он выдувает воздух мне в лицо, и мир исчезает.