«Бернард Шоу как-то сказал: «Разумный человек приспосабливается к миру; неразумный упорно пытается приспособить мир к себе. Поэтому прогресс зависит от неразумных людей».
«Так выпьем же за неразумных», – поддержала меня Алиса. И добавила: «Ты спрашивала как выстраивать отношения с чиновниками? По возможности от них дистанцироваться и опираться на знания и свою природную мудрую женскую интуицию».
Мы с ней слегка приняли на грудь, и она грустно закончила свою мысль:
«Многое в своей жизни я предпочитаю не выставлять на всеобщее обозрение. Есть вопросы болезненно важные для меня. Не люблю, когда трогают интимные стороны моей жизни. Для чего я тебе всё это рассказываю? Наболело. К тому же ты понять можешь. Тебе тоже доставалось… Не было у тебя, как и у меня, ни настоящих помощников, ни защитников-утешителей. «Мужчины, мужчины, мужчины! Вы помните званье свое?» История замалчивает и этот факт?».
– Весь мой разговор с Алисой был выдержан примерно в том же тоне и стиле. Я могу смело утверждать, что передала её слова с большой степенью достоверности. Ну, может быть, только с излишней эмоциональностью. Ты же знаешь мой неугасающий темперамент. Да, трудная, и пока, слава богу, ещё незавершенная у Алисы судьба. Но при всем при том дочери прекрасную квартиру построила. И у внучки теперь есть своя крыша над головой и достойное будущее, если ничего в стране не случится...
– Какой смысл теперь Алисе вспоминать о прошлых обидах и проблемах? Сейчас для неё настало время всех прощать. Может, прорежется поразительный, почти религиозный талант всех любить, всем помогать? Да пребудет с нею успех! Это материя самого высокого порядка. А как ты думаешь? – заинтересованно спросила Жанна.
Инна с подозрением взглянула на неё и сказала:
– Разве постоянно прощая чужую подлость, мы не губим свои души? Твоя совесть не бьет в колокол? Подумай над этим. Как-то я похвалила Алису. «Что ты! – ответила она. – Какие там таланты? Я всего-навсего раба своего беспокойного характера. Да, я несгибаемая, я стоик, но только потому, что у меня не было другого выхода. Я вцеплялась руками и зубами, чтобы не упасть в пропасть».
– Скромничает. Мол, так выживали все культурные люди в некультурных обстоятельствах, – усмехнулась Жанна. – Откуда в ней такая жизнестойкость? Наверное, некоторые гены в нас спят и начинают просыпаться, только когда жизнь прижмёт.
– Ещё в самом начале своего самостоятельного пути Алиса весьма настоятельно приглашала меня к себе, – напомнила Инна. – Во время одного из периодов «грустной застойной задумчивости» я чуть было не согласилась, но потом пошла в НИИ к Елене. А сейчас тем более предпочитаю спокойные и надёжные методы добывания дополнительного приработка к пенсии. И пусть солнце тысячекратно не отражается в зеркалах моего жизненного пути, я им довольна. Не волнует меня всё затмевающая прелесть зелёных бумажек. О продлении лет своих на земле Всевышнего молю. Как проста жизнь, когда человек здоров!
Жанна удивлённо и недоверчиво посмотрела на Инну, но ничего не сказала. Она не знала о её проблемах со здоровьем.
Ирина и Борис
– Ирина! Я ею всегда восхищалась. Чемпионка страны, красавица, умница! А она, с присущей ей скромностью, свой успех объясняла только трудолюбием, о таланте не заикалась. Расскажите что-нибудь о ней. Сложилось у них с Борисом? Как она его любила! Ирина из тех нежных и тонких натур, для которых слова из песни: «И не краснеть удушливой волной, слегка соприкоснувшись рукавами…» в применении к себе были флагом, фетишем. А Борис, как мне тогда со стороны казалось, только снисходительно принимал её любовь. Не замечала я в нём уважения к ней, да и вообще к девушкам.
– Ты ожидала увидеть почтительное рыцарское восхищение и преклонение? – фыркнула Инна в ответ на Ленино откровение.
– Его, с моей точки зрения, отличало потребительское отношение к окружающим. Он на всех смотрел сверху вниз из-под полуприкрытых глаз. Избалован был высокопоставленными родителями, ни в чём не знал отказа. Самонадеянный, упрямый, заносчивый. Может, конечно, я и ошибалась. У меня тогда были провинциальные, слишком стерильные взгляды на жизнь, – улыбнулась Лена.
Инна с готовностью придвинулась к подруге и начала свой грустный, насыщенный сочувствием монолог.