«Ничего фатального. Успокойся. «Под каждой маской – тайна жизни». Ты же верила ему как себе. «Верить можно, только осторожно», без фанатизма, с оглядкой. «Все узнавать последней от других? Благодарю, мне этого не надо!» – пеняла я ей, пытаясь закончить наш отрывочно-бестолковый, непоследовательный разговор. – Разум в тебе должен во-зобладать. Ты обязана сделать выбор. В жизни так: или ты управляешь обстоятельствами, или они тобой. Всегда смотри не на воду, а на берега реки, на направляющие. А ты качаешься на волнах своих бед, как на качелях. Ты же умная, узнав Федькин характер, неужели не предвидела или хотя бы не предчувствовала появления в его жизни этих женщин?»
«Если уж быть до конца честной: мелькали такие мысли. Наверное, я боялась этого, потому и не хотела ни думать, ни признаваться себе, – созналась Эмма. – Счастье… Для меня это отсутствие постоянной душевной боли».
«Инна виртуозно, на ходу переделывает, подстраивая под ситуацию, и прозу и стихи», – молча восхитилась Аня. – Какая скрупулезная достоверность в ее воспоминаниях! Но не слишком ли она вдается в подробности?»
– И во взаимоотношениях между государствами, и в семьях важен диалог, – отреагировала Жанна на длинный рассказ Инны.
– Диалог с Федором? Это из области фантастики, – усмехнулась Лена. – Я не смогла, как Эмма, опуститься до выяснения отношений с Андреем. И не жалею. Зачем заставлять врать и этим унижать и себя, и его? Обнулила свою жизнь и полностью перезагрузила, взяв направление на распределение в другой город. Общалась с новыми друзьями, старых вспоминая по ночам.
– Взаимное уважение при полном отсутствии любви возможно во взаимоотношениях между странами, когда сила если и не используется, то демонстрируется или хотя бы обозначается. В семьях это не работает, потому что разумное на бытовом уровне не совпадает с разумным на уровне договаривающихся сторон в масштабах планеты Земля. В семьях главное не пудрить друг другу мозги и не мешать жить. И еще помнить, что любовь и дружба – это не слова, а поступки, – рассмеялась Инна и опять принялась рассказывать об Эмме.
– «Ты же знаешь, женщина всегда стремится к организованности в жизни, к определенности и логической завершенности в отношениях с мужчиной», – печально говорила мне Эмма.
«Будь он мужем или любовником», – шутливо продолжила я ее мысль, сбивая трагической накал откровений.
«А нужна ли эта определенность мужчине?»
«В каком-то смысле да. Хотят иметь жену, любовницу и комфорт в доме», – съязвила я.
«Я не хотела поддаваться обстоятельствам, пыталась относить свои чувства к разряду порочных, укоряла себя, стремилась не воскрешать в памяти плохие моменты. Но возникало упадочное настроение, переходящее в болезнь, в депрессию, и я забывалась в мучительном желании провалиться сквозь землю и сгинуть. Душа металась в путанице страстей и обид. А Федор изолгался. Он патологически неверен. (Боже мой, какой в ней запас доброты и монашеского смирения!) Иногда во мне шевелились недобрые надежды. Было, все было. Потом упрекала себя. Я так хотела сделать мужа счастливым, потому что, любя, была счастлива. Как больно терять любовь! Я – стыдно признаться – столько лет внимала лживым речам Федора, вверяла себя в руки подонка. Но «всюду клевета сопутствовала мне». Как непростительно я была слепа!»
«Соврет – недорого возьмет, – подтверждала я. – Из классики известно, что ложь и фальшь – атрибуты светского человека! – ерничала я, пытаясь избавить Эмму от слез. – Я, недолго думая, как фурия на мужа набросилась бы, а ты миндальничаешь».
«Мощный поток любви, переполнявший меня сознанием неизбежности и правоты, иссяк. Я не знаю, как дальше распорядиться своей семейной жизнью. Я ни о чем не могу думать, кроме обиды. Она навсегда прописалась в моем сердце. Отчуждение, бесчувствие мужа губят меня. Его мысли мне недоступны. Он то скандалит, то изводит своей угрюмостью или высокомерной занудливостью. Его жестокие слова впиваются мне в сердце, впитываются в кровь. Теперь я понимаю, что его упрямство – не признак ума, а неумение и нежелание находить компромиссы. И то, что он никогда не извиняется, вовсе не говорит о его чувстве собственного достоинства, а скорее о его слабости и дурном самолюбивом характере, – вернулась Эмма к «излюбленной» теме. – Сколько раз просила Федю: спокойно сознайся, что был не прав, учти свои ошибки и постарайся их не повторять. Это же так просто! Каждый человек имеет право на ошибки и на их исправление. Разве можно унизить себя откровенным признанием!» Будь честным хотя бы с самим собой. Ложь, как ее не прячь, всегда найдет брешь, чтобы просочиться, а потом расцвести пышным букетом.