– Не устала? – отец обнимает Кристину и утыкается носом ей в шею. Та показушно зажмуривается от удовольствия.
– Отчего бы ей устать… – комментирую я громко, стреляя глазами в их сторону.
– Что ты, совсем нет, – качает головой она и проводит рукой по его волосам.
– Можно при мне не лобызаться? – не выдерживаю, когда дело доходит до поцелуя.
Вот прямо до рвотного рефлекса, клянусь.
Нехотя отлипают друг от друга.
– Всё готово, приглашаю к столу, – объявляет Кристина с тупой улыбкой на лице. – Сёмгу по-новому рецепту запекла. И Цезарь с креветками вроде удался.
– Ключевое слово вроде, – сажусь на своё излюбленное местечко.
– Арин, прекрати, – строго смотрит на меня отец.
Закатываю глаза.
Последующие полчаса проходят по традиции напряжённо. Кристина изо всех сил пытается выдержать мои колкие фразочки, но её улыбка неотвратимо гаснет всё больше.
Позвали – терпите.
Вяло ковыряю вилкой салат Цезарь и с трудом сдерживаю в себе очередной порыв съязвить. Потому что отец то и дело нахваливает кулинарные таланты его жёнушки.
– Ну всё, мне пора, – встаю из-за стола. – Мерси за гостеприимство. Сонечка…
– Я уже завернула вам с собой запеканку.
– Ты чудо! – смотрю на неё с благодарностью.
– Ариш, ты ведь только приехала, – расстроенно произносит отец, замечая, что еда в моей тарелке осталась практически нетронутой.
– Желудок заболел от ваших шедевров, хочу домой.
Кристина поджимает губы и вскакивает со стула. Успеваю заметить, что в её глазах стоят слёзы.
Манипуляторша. Вечно ноет…
– Ну-ка давай выйдем на веранду, – зло цедит отец.
Пожимаю плечом и направляюсь к выходу. Уже готовая к тому, что он начнёт нудить, пытаясь провести воспитательную работу.
Открываю сумку и достаю сигареты.
– Ты же бросила, – порицает отец, вставая рядом.
– Мне не пятнадцать, папа. Курить или нет – моё личное дело, – заявляю, щёлкая зажигалкой.
– Девушку эта пагубная привычка совсем не красит, – не может угомониться он.
– А не надо было дурной пример подавать, – отвечаю язвительно, демонстративно выдыхая дым.
– Это да, виноват… – признаёт он всё же. – Мне, кстати, нравится твой новый цвет волос. Почему вдруг решила сменить имидж?
– Захотелось перемен, – наигранно равнодушно жму плечом.
На самом деле свой порыв я списываю на внутреннюю агонию. В тот момент, когда я, разбитая и измученная, посмотрела на себя в зеркало, всё, чего я захотела – это стать другим человеком. Забыть ту ночь. Начать с чистого листа. Но не помогло…
Самообман. Можно делать с собой что угодно, меняясь снаружи, но это никогда не изменит того, что у тебя внутри.
– Тебе идёт, ты и в детстве была такая же тёмненькая. В мать…
Да, помню. Мы вообще с ней внешне очень похожи. Марго в пылу гнева не раз называла меня Её именем…
Молча разглядываю мрачное, графитовое небо. Оно снова затянуто грузными тучами, за которыми спряталось предзакатное солнце.
Закрываю глаза и глубоко вдыхаю прохладный, вечерний воздух. Люблю этот запах, предвестник дождя. В сочетании с ароматом свежескошенной травы – вообще сказка.
– Долго ещё планируешь издеваться над Кристиной?
Ага, понеслось…
– Скажи спасибо, что я вообще научилась её терпеть, – парирую ядовито.
– Ты ведёшь себя отвратительно, Арина, – как и предполагала, родитель принимается меня отчитывать.
– Вот поэтому в следующий раз предлагаю встретиться на нейтральной территории и провести время вдвоём.
– Так нельзя. Она – моя жена, – возражает упрямо.
– Надолго ли? – издевательски спрашиваю я.
– Вот так значит ты желаешь своему отцу счастья… – раскуривая свою трубку, продолжает испепелять меня взглядом.
– Желаю, но не с ней. Я всё жду, когда ты начнёшь думать головой, а не…
– Ты с отцом разговариваешь! – рявкает он, перебивая на полуслове.
От негодования аж брови сошлись на переносице.
– Двадцать шесть лет разницы – это перебор. Даже для тебя. Не кажется? – снова начинаю возмущаться, поднимая острую для обоих тему. – Ты, безусловно, мужчина видный, но, прости, в большую и чистую любовь с ЕЁ стороны я по-прежнему не верю.
– Хватит! – раздражается в ответ. – Довольно уже!
Ну всё как всегда…
– Верно говорят, седина в бороду, бес в ребро, – тихо напеваю себе под нос.