Я смотрела на деревья в академическом парке, на который выходили окна из учительской, на прогуливающие парочки адептов. И правильно, пары уже закончены, чем заниматься? Засмотрелась на группу парней, которые что-то обсуждали и смеялись, дальше на скамейке сидели несколько девушек. Все а красивых платьях и прическах. По-любому, они их сделали за пару минут, с помощью заклинания.
У меня такого никогда не было. Училась я в большинстве сама, трудно найти учителей, когда от тебя шарахаются люди, а иногда и родители. Мама всегда боялась мне перечить, переживала что я уроню на неё какой-нибудь рояль и шкаф. Папа не боялся, но всегда ходил в защите. Хотя, что могла сделать маленькая девочка целому большому дяде Императору? Всю жизнь задавалась этим вопросом.
Один Дарен относился ко мне со снисхождением. Когда были совсем маленькими, он очень хорошо чувствовал мои эмоции, но его я никогда не чувствовала. Пока меня не было, он научился хорошо закрываться. Как брат объяснял мне, это для моего же блага. Что никто не сможет мне навредить, что бы ударить по нему, никто не будет покушаться на меня. Враньё все конечно, но возможно он и вправду хотел как лучше. Дарен чувствовал не только мои чувства и эмоции, но ещё и мою боль. Он мог спокойно отследить мое местоположение и прийти, если не на помощь, то дать по заднице до папы. Тогда от папы мне не попадало.
Со временем, когда он начал странствие, а я начала учится управлять своим даром связь притупилась, а когда я ушла жить в горы уменьшилась на столько, что папа вызывал меня пару раз, потому что Дарен говорил, что не чувствует меня. Всех это тревожило.
А я иногда по вечерам сидела на вершине горы и лила слезы, как истеричка. Так мы и росли, иногда вместе, иногда по отдельности. Но никто не знает, что у императора и императрицы родились близнецы.
Глава 6.
- Ну-с, - ко мне подошёл брат, - как первое занятие?
Я выразительно хмыкнула и неопределенно повела рукой. Это можно было расценить и как все нормально, и как все плохо. Поэтому Дарен поднял светлую бровь.
- Не сработались, - кратко ответила я.
Я пожала плечами и снова уставилась в окно. День близился к завершению, особо важных дел на сегодня не было, а те которые были, делать я не хотела. Не такие уж они и важные.
Небо в далеко уже окрасилось в закатные тона и я тоскливо вздохнула. Скучно. К матушке, что ли, сходить?
- Алис, что с твоим выражением лица?
- Мне скучно, - заканючила я, как маленькая, и тоскливо посмотрела в глаза брата.
Блондин нахмурился, потом закрыл глаза, а открыв, присел напротив меня. Несколько минут прошло в молчании, а потом брат вдруг выдал:
- Лись, у тебя одежда меняется.
- Чего? - ошарашено выдохнула я и изумленно начала себя оглядывать. И правда, тёмный комбинезон медленно превращался в темную рубашку с высоким кружевным воротником и зауженные классические штаны. Белые перчатки проявились и кружево так же окрасилось в чёрный цвет. Ботиночки превратились в туфли чёрного цвета на шпильке и, даже не оглядываясь, я могла абсолютно точно сказать, что от кружева воротника идёт длинный шлейф. Пока ещё не начала стремительно перемещаться, я торопливо сказала брату:
- Дарен, я скоро вернусь. Час, может чуть больше. Не волнуйся, все хорошо. Когда приду, найду тебя и все расскажу.
Закрыла глаза и отдалась неведомой, но великой силе.
А открыла глаза уже в темной пещере. Узкий проход между горной породой с неровными стенами, кое-где выпирали камни, вёл в просторный зал. Это был именно зал, почти сохранились колонны и по всему периметру висели факелы.
Я не могла точно сказать, где находится это место, но странно, что здесь не побывали ещё маги и историки. Они бы не упустили такую находку.
Посреди зала на полу лежал молодой человек. Темная макушка была направлена на меня, но лежал парень на животе. Мне было хорошо видно, что его спина очень сильно кровит. Скорее всего от потери крови он и умирает. Очень жаль. Только почему тут именно я?
Я аккуратно подошла к парню и чуть не упала. У него не просто была исполосована спина. Какой-то садист вырезал искусный рисунок на спине бедняги.
Тишину зала нарушил стон бедняги и я чуть не прослезилась. Даже не представляю, какую боль он сейчас испытывает. Но я ничем не могу ему помочь. Жить он больше не будет. Я могу только быстрее забрать его, что бы не мучился.
Быстро сняв с руки перчатку, я мягкими движениями начала поглаживать темную макушку, напевая песенку, которую пела мне мама в детстве перед сном. Немного перевернула парня и погладила щеку, лоб. Даже в сведённом судорогой боли лице я видела, что парень молод и красив той редкой красотой, которую трудно найти. У него было все в меру. И нос, хоть и с горбинкой, но прямой, и губы, хоть и пухлые, но не до состояния вареников, и щеки, на которых, я уверена, появлялись ямочки, когда он улыбался.