— Что она сказала, Па?
Тот усмехнулся; глаза у него были по-прежнему задумчивы.
— Она сказала мне, что женщина любит ушами, сынок. Ей надо слышать слова о том, что у мужчины на сердце. Как иначе она узнает, если он никогда об этом не говорит? Сказала, если мужчина боится своих чувств, это значит, что его чувства гораздо глубже, чем страх.
— И все? — озадаченно спросил Дэнни. Старик засмеялся.
— Вот видишь, сынок. Мы, мужчины, иногда бываем беспросветными тупицами. Что может быть страшнее, чем потерять женщину, которую любишь? Женщину, которая волнует твое сердце и поднимает твой дух? Такая женщина встречается только раз в жизни, Малыш Дэнни, и умный мужчина не упускает ее.
— С Кэти я все испортил, — неохотно признался Дэнни.
— Ну, это не секрет, сынок, — с усмешкой проговорил Па. — Об этом знает вся семья. Мы любим вас обоих. Трудно было бы не заметить, какие у вас натянутые отношения.
— Она сказала, что не выйдет за меня замуж.
— А что, есть какая-то особенная причина, почему она должна выйти за тебя? — с улыбкой спросил Па, приведя этим Дэнни в замешательство.
— Потому что я люблю ее. — Он запустил пятерню в свои взъерошенные волосы. — Люблю уже давно. Наверно, я просто… просто боялся признаться в этом.
— Понятно. — Лицо Па приняло задумчивое выражение. — А ей ты об этом сказал, сынок?
Дэнни отрицательно покачал головой.
— Нет, не сказал.
— Ясно, — со вздохом сказал Па и возвел глаза к небу. — И парень еще удивляется, почему она не хочет выходить за него? — Он удрученно покачал головой.
— Она не хочет видеть меня и разговаривать со мной, если дело не касается Молли.
— Чепуха, парень! Мы, мужчины из рода Салливанов, сражались за любимых женщин с незапамятных времен. И чтобы мой внук боялся признаться женщине в любви? — Да ни за что, если он знает своего внука. Гордость тоже кое на что годится, подумал он, улыбаясь про себя. Как и он сам, Дэнни наделен ею в изобилии.
— Па, как ты думаешь…
Тот ткнул его пальцем в грудь.
— То-то и беда, Малыш Дэнни, что ты слишком много думаешь. А в этом деле, парень, нужно действовать. — Дед покачался на пятках, наблюдая за внуком. — Конечно, если ты не… трусишь. — Это были резкие слова, но сейчас как раз нужно было что-то подобное.
Дальнейших слов не понадобилось. Дэнни повернулся и направился к двери, но старик остановил его, мягко придержав за руку.
— Сынок. — Поблескивая глазами, он наморщил нос. — Все-таки три дня, парень. Думаю, неплохо бы сначала принять душ и побриться. Переодеться в чистое тоже бы не помешало. — Он засмеялся и покачал головой, глядя на кинувшегося в ванную Дэнни. Слава Богу, оставалось женить одного Патрика.
Хотя, конечно… Дед уселся на стул и начал думать о будущем. Трое мальчишек, так сказала Джоанна. Трое крепеньких правнуков, которые понесут дальше имя и традиции Салливанов. Его сердце переполнилось гордостью. Новое поколение, еще трое братьев по фамилии Салливан, которых он будет любить, смотреть, как они растут и мужают. Ну, а если уж совсем повезет, то он увидит, как к ним придет любовь.
Да, замечательное время будет впереди.
Кэти чувствовала себя несчастной. Не в силах оставаться в четырех стенах, она ушла в детский сад, собираясь найти себе занятие и избавиться от мыслей о Дэнни.
Вздохнув, она откинула со лба прядь волос и начала выгружать купленные на предстоящую неделю продукты. Она уже дважды убрала и протерла каждый уголок, оставалось лишь загрузить холодильник.
Уже почти стемнело, а Кэти трудилась сегодня весь день. Физическая работа утомила, так что ночью можно будет немного поспать. Ночи были хуже всего: ей снились мучительные сны, и она просыпалась в слезах.
Если бы не Молли, она не знала, как справилась бы. Интересно, знает ли Дэнни, что у Молли режется первый зуб. Эта мысль вызвала новый поток слез — он должен быть здесь, подумала она, рядом с ней, с ней и Молли.
Негромкий стук в заднюю дверь заставил ее нахмуриться — почти семь часов. Кто может стучаться в это время?
Оставив продукты, Кэти подошла к задней двери и заглянула в глазок. Никого. Она повернулась и направилась было обратно, когда стук повторился. Начиная сердиться, Кэти снова посмотрела в глазок и опять никого не увидела.
Может, это шалят соседские ребятишки? Она отодвинула засов и вышла за дверь, чтобы расправиться с озорниками.
В переулке ни души.
Был конец июня; горячий и тяжелый воздух давил, словно толстое, влажное одеяло. Вокруг ее ног закрутились бумажки и мусор, поднятые слабым намеком на ветерок, которому удалось пробиться сквозь жаркую воздушную подушку. Еще не совсем стемнело, но небо было окрашено в странный оттенок оранжевого, придававший всему какую-то туманную белесость.