— Подумаешь беда какая. Нашей дочери уже восемь лет, мы должны радоваться, что она развивается! — флегматично ответил глава семейства.
— Это все из-за этого насильника, этого проклятого…
Мать Делии остановилась на полуслове, как будто ей было очень неприятно произносить имя человека, который, по её мнению, научил её дочь некоторым очень и очень нехорошим вещам. Отец понял, кого его жена имела в виду, и перестал улыбаться.
— Ты можешь быть спокойна, дорогая, — серьезно сказал он, отводя взгляд в сторону, — мы преподали этому негодяю урок, и он никогда больше не посмеет приблизиться к нашей дочери, как бы ему этого не хотелось.
Искренняя злоба, с которой он произнес эти слова, мгновенно передалась его жене, отчего её бескровное лицо покрылось красными пятнами. Она высоко подняла голову и гордо сказала:
— Sim, querido! Мы отомстили за оскорбленную честь нашей семьи! Отныне никто не посмеет косо смотреть на нашу девочку!
Лицо отца смягчилось, но глубокая озабоченность на мгновение задержалось в его мыслях, что не могло ускользнуть от внимания его второй половинки, которая, заметив перемену в настроении мужа, прекратила свои разглагольствования и посмотрела на него с сочувствием.
— О чем ты задумался, радость моя? — проворковала она. — Тебе не понравились мои тетраццини?
Она имела в виду макароны, которую этим вечером приготовила всей своей семье.
— Нет, воздух, которым я дышу, — ответил мужчина, — ужин был выше всяких похвал, и я уверен, что ты очень устала, когда готовила его для меня и нашей малышки.
Его супруга вздохнула и с облегчением откинулась на спинку стула.
— И поэтому, — продолжил старик, — я подумал, что тебе, кровь в моих жилах, следует взять себе в помощники другого человека, чтобы он позаботился о нашей…
Он не успел закончить свою льстивую речь — его жена, которая до этого начала было спокойно дремать за столом, в мгновение ока очнулась ото сна и в исступлении замахнулась на него фарфоровой сахарницей, которую схватила со стола.
— Успокойся, райское блаженство, — сказал отец семейства, вовремя среагировавший на внезапный маневр своей второй половинки.
— Я тебе не «райское блаженство»! — в ярости закричала женщина и огрела мужа по голове блюдцем от кофейной чашки.
— Но послушай, удовольствие которое я пропустил! — взмолился старик, потирая шишку. — Что плохого в том, чтобы нанять няню, которая бы присматривала за нашей дочерью?
— Я не потерплю, чтобы какая-то чванливая дурочка с ветром в голове решала за меня, как воспитывать мою Делию, мою священную малышку! — сказала мать семейства.
Отец не мог не согласиться со своей женой — хотя бы потому, что его собственное детство прошло в доме, где в отсутствие родителей обязанности гувернантки выполняли либо его старшая сестра Брианна, либо тетя Джоделль (которая тогда была еще в расцвете сил), но никогда не незнакомка, нанятая на стороне. Правда, именно по этой причине он и горел желанием нанять няню — ибо в глубине души отец хотел, чтобы его ребёнок рос в гораздо лучших условиях, чем он сам — но таков уж был характер его избранницы, из-за которого он не мог отказать ей в благородном желании растить Делию самой, без помощи посторонних, хотя и видел, как ей это трудно.
Сама их дочь в это время закуталась с головой в одеяло и изо всех сил пыталась заснуть, но крики ссоры родителей, доносившиеся из столовой, не давали ей такой возможности. Делия, хотя и была ещё слишком молода, уже понимала, какое тяжкое бремя — быть рабыней Господней, и поэтому не особенно жаловалась на свою судьбу, иногда лишь украдкой поглядывая в окно, все ещё надеясь, что её дорогой дядя Джо вот-вот вернется в свой дом и заберет её — если не навсегда, то хотя бы на время.
Но, увы, как бы сильно она этого ни хотела, но этого так и не произошло. Вместо этого Делии довелось стать свидетельницей того, как в один прекрасный день к соседскому дому подъехал грузовик, из которого вышли люди в форме, которые, выгрузив все имущество Джордана на улицу, наглухо заколотили окна и двери, после чего сели в машину и умчались в неизвестном направлении. Делии было грустно наблюдать за этим актом мародерства, но что она могла сделать, кроме как сжать кулаки, отдавшись горю и отчаянию, надеясь при этом на Божью милость?
Думая о дяде Джо, Делия сама не заметила, как уснула. На этот раз ей приснилось нечто довольно приятное — она оказалась в каком-то гроте, темноту которого освещал смоляной факел, висевший на скалистой стене. До ушей девочки доносились приглушенные звуки прибоя, которые иногда прерывались редкими криками чаек и далеким скрипом мачт невидимых её глазам кораблей. Несмотря на то, что Делия сидела на камне в одном лишь лёгком платье из тонкого белого кружева, в гроте было необычайно тепло — видимо, скальные породы еще не остыли после дневной жары.