–Трёхглазый, – обратился к нему Югхар, – судья Оверин возвращает тебе долг этим, – он подтолкнул девочку вперёд. – Сколько дашь сверху?
Урод с наростом обошёл вокруг Шайнары, вынул кляп у неё изо рта, приподнял губу толстыми пальцами и привередливо осмотрел зубы.
– Откуда она? – осведомился он шепелявым голосом.
– Не знаю, – соврал Югхар, – да какая разница?!
– У неё одежда рыбой воняет, – толстяк недовольно поводил носом вокруг.
– Помоешь. Тебе не привыкать.
– Сорок лавров за долг и двадцать сверху, – озвучил цену Трёхглазый.
– Это что шестьдесят?! – возмутился Юхгар. – Да ты же сам за неё не меньше двух сотен получишь!
– В Дакарэш её ещё довезти надо. А значит, и кормить надо. А вдруг она сдохнет по дороге?
– Нэ сдохнэт, – вставил Дарг. – Она крэпкая драль…
Толстяк ещё раз обошёл вокруг девочки и пощупал её плечи и икры.
– Ладно. Даю восемьдесят. Согласны – беру, не согласны – передайте Оверину, что его долг может и возрасти, если будет слишком затягивать с оплатой.
Дарг открыл было рот, чтобы что-то возразить, но Юхгар перебил его:
– Согласны, – сказал он и угрожающе посмотрел на напарника. Тот сплюнул, но не произнес ни слова. – И ещё, завтра Артод устраивает облаву на южных дорогах. Так что, тебе лучше поторопиться.
Трёхглазый кивнул и дал знак одному из своих людей, которые тоже были на месте встречи, чтобы тот рассчитался с бандитами. Получив деньги, те довольные направились обратно в Гельдоран, а Трёхглазый подошёл к повозке, на которой стояла деревянная клетка.
– Будешь шуметь, пожалеешь, – сказал он Шайнаре и развязал руки. Потом втолкнул девочку в клетку и запер дверцу.
Двое слуг накрыли клетку ветошью так, чтобы её содержимое стало не видно постороннему глазу. Уродливый работорговец сам управлял повозкой с запретным живым товаром, а четверо его вооружённых охранников ехали верхом.
***
Давно рассвело. А езда продолжалась уже несколько часов. Клетка подпрыгивала на ухабах, и девочка едва не билась головой о низкий потолок. Она сидела в углу, держась руками за прутья, и всё ещё обдумывала то, что произошло этой ночью. Шайнара не понимала, почему её не повесили, а продали какому-то уроду. Но третья встреча с бандитами, убившими её брата и отца, и обесчестившими её тело, окончательно вернула её к жизни.
Теперь у неё появилась цель. И она не успокоится, пока не добьётся её. Она ещё найдёт способ убежать и найдёт способ отомстить… За всё отомстить…. За сожжённый дом… За друзей… За Рыжего Фина… За отца… За себя… За брата…
…Берд… О, Берд… Горло её сжалось, в ушах застучало, а по сердцу прокатился тяжёлый ком и рассыпался на тысячи обжигающих песчинок с остро отточенными гранями. Несколько этих песчинок попали в глаза, вызвав резь и норовя прорвать океан невыплаканных слёз. Но нет! Шайнара до дрожи сжала кулаки – она не будет скорбеть до тех пор, пока не покарает убийц! Пока вороньё не слетится на их трупы, и падальщики не растащат кости! И в эту минуту внутри изнемождённой четырнадцатилетней девочки родилась такая смесь ярости, злобы и гнева, что их триединая мощь могла смести всё на своём пути…
Неожиданно повозка остановилась.
– Уйди с дороги! – услышала девочка голос Трёхглазого.
Она отогнула краешек ветоши, накрывавшей клетку, и увидела, что путь им преградил всадник. Шайнара сразу узнала его широкополую шляпу и тёмно-синий плащ. Это был Морлав Тейн.
– Что тебе надо, старик? – вновь спросил Трёхглазый. – Убирайся с дороги!
Но Морлав Тейн и не подумал отойти. Он лишь спрыгнул с лошади и слегка хлопнул её по крупу, чтобы та отбежала в сторонку.
–Ты Жураб Рамский, рождённый в подвалах Таурена женщиной по имени Саглая и именуемый в народе Трёхглазый? – спокойно и как-то даже торжественно задал вопрос Морлав Тейн.
– Возможно, – ответил уродливый работорговец. – У тебя есть ко мне дело, старик?
– Да, – отозвался Морлав Тейн, и добавил, обращаясь к охране, – а вы можете идти отсюда. К вам у меня дел нет.
Те недоумённо посмотрели на своего хозяина.
– Ты слишком долго испытываешь моё терпение, старик, – произнёс Трёхглазый, – и оно начинает иссякать.
Морлав Тейн пожал плечами и продолжил:
– Жураб Рамский, за убийство жены и своего нерожденного сына, а также за многолетнюю торговлю детьми на землях лорда Артода Гельдоранского Вольный Суд приговаривает тебя к смерти.
– Так ты Вольный Судья?!– взвизгнул толстый работорговец. – Убейте его!
Двое охранников, обнажив мечи, поскакали на безумного старика. А тот стоял, не шелохнувшись, и только полы его плаща развивались на холодном осеннем ветру. Шайнара зажмурилась. Она не хотела видеть, как Морлав Тейн лишится головы. Он был добр к ней, хоть и не заступился в городском суде.