Всех уцелевших жителей деревни собрали в одну кучу и поставили на колени. Несколько всадников в блестящих латах восседали над ними и командовали иноземцами.
Берд и Шайнара прокрались на берег Альвы. Там лежала старая перевёрнутая лодка. Паренёк приподнял её за один край и произнёс:
– Прячься сюда. Скорее…
– А ты?
– Я должен вернуться. Ралья ещё где-то там…
И он ушёл. Ралья была дочкой деревенского лекаря. Шайнара не знала, чем так краснощёкая толстушечка увлекла её брата, но в последнее время Берд уделял той необычайно много внимания.
Сидя под лодкой, сквозь мелкие щели Шайнара напряжённо всматривалась туда, где всё ещё стояли на коленях жители деревни. Возможно, среди них находилась и краснощёкая Ралья…
Когда дым рассеялся, девочка смогла лучше разглядеть варваров. Она слышала, что «грязные народы» представляют собой разные племена, но, как и большинство миртанцев, не отличала их между собой. Все эти восточные лица казались ей одинаковыми: узкие глаза и высокие скулы. Варвары носили длинные волосы, забранные в пучок на затылке.
Шайнара под лодкой вслушивалась в гортанный степной говор, как вдруг где-то совсем рядом раздались шаги. Девочка отпрянула от щели и замерла.
– Зачем вы сожгли деревню? – спросил низкий мужской голос.
– Мои люди хотят жрать, командир, – хрипло ответил ему другой.
– И поэтому надо было всех вырезать?! Вы не в своих степях, мортан вас всех подери! В Миртании другие законы. Если лорд Артод пожалуется королю из-за этой ничтожной деревни, у моего герцога будут неприятности… Знаешь, что это значит?
Собеседник что-то пробурчал в ответ.
– Это значит, что неприятности будут и у меня, – продолжал первый голос. – А это значит, что неприятности будут и у тебя. Ты понял?
– Я всё улажу, командир. Мы не оставим свидетелей, и лорд Артод не сможет обвинить вашего герцога.
Шаги удалились. Шайнара снова прильнула к щелям. Она так и не увидела тех, кто разговаривал над лодкой, зато увидела, как по чьему-то приказу варвары обнажили свои изогнутые мечи и быстро перерезали горло всем пленникам. У девочки перехватило дыхание. Она вцепилась в землю, и мелкие камешки больно впились ей под ногти. И лишь одна мысль, как пойманная птица в клетке, билась у неё в мозгу: «Берд! Только бы Берд был жив!» Из своего убежища она не видела его.
Вскоре раздался звук боевого рога и налётчики, закончив своё дело и взяв всё, что можно было унести, покинули деревню. Едва топот коней затих, Шайнара вылезла из-под лодки и бросилась к месту казни. Она переходила от одного тела к другому, вглядываясь в бледные лица друзей и соседей.
Тела ещё нескольких девушек, в том числе и краснощёкой Ральи, в разорванной одежде лежали немного поодаль. Видимо, прежде чем погибнуть, их постигла та же участь, что и Шайнару в сарае…
Девочка отчаянно замотала головой, попытавшись в очередной раз прогнать пронзительную мысль. Ведь с тех пор, как Берд нашёл её на грязном дощатом полу, она не позволяла себе думать о том, что с ней сделали. Но сейчас виски её запульсировали, а внутри, словно прорвав невидимый заслон, стало лавинообразно нарастать какое-то мучительно-гнетущее и парализующее чувство.
Оно разрасталось, угрожая поглотить собой всё её существование. Но мысль о том, что её брату, возможно, нужна помощь, мгновенно укротила этот эмоциональный всплеск, пригвоздив его к самому дну души и вернув способность двигаться. Не время жалеть себя! Не сейчас… Сейчас она должна найти Берда…
Шайнара переключила всё внимание на поиски. И вскоре она нашла его. Берд лежал возле обугленной телеги, а из груди у него торчало обломанное копьё. Он не дышал, и взгляд его бездонных голубых глаз был навечно устремлён в пустоту…
Несколько минут Шайнара молча стояла над его телом, потом вытащила из груди копьё и опустилась на колени. В глазах её не появилось ни одной слезинки. Лишь глубоко-глубоко внутри что-то оборвалось. И это что-то было тем, что позволяло ей до этого момента ходить и дышать…
***
Солнце давно скрылось за горизонтом. На небе появились первые звёзды, а Шайнара так и не пошевелилась. Она сидела на земле возле телеги всё в той же позе. И её тело не чувствовало ни ледяного ветра, дующего с Альвы, ни боли от полученных побоев, ни боли от «чужеродного вторжения»…
– Что здесь случилось, дитя? – вдруг раздался голос и из вечернего сумрака перед ней возник старик. Его тёмно-синий плащ был покрыт пылью, высокие сапоги перепачканы в грязи, а из-под широкополой шляпы небрежными сосульками свисали длинные седые волосы.
Шайнара не слышала его шагов. Но не потому, что волны холодной Альвы, разбиваясь о каменистый берег, своим шумом заполняли всё вокруг. А потому, что с тех пор, как она обнаружила тело брата, она ничего больше не видела и не слышала.