В середине восседал сам вождь. И не просто вождь, а Ара – Верховный Вождь Всех Ухтюгов. Его легко было узнать по бусам, состоящим из двадцати трёх клыков, символизирующих двадцать три клана-ухтюга, разбросанных по Великим Равнинам.
По правую руку от вождя находился молодой мужчина со шрамом над бровью. Этот шрам придавал ему угрожающее выражение, даже, когда он улыбался. Две пряди, заплетённые в тонкие косички, обрамляли его скуластое обветренное лицо, а остальная копна чёрных волос, также, как и у многих других мужчин племени, была забрана в пучок на затылке. За поясом у этого молодого варна торчал хлыст, а из голенищ сапог выглядывали рукояти двух кинжалов.
Пленницу поставили на колени. Варн, что сорвал с неё подвеску, подошёл к вождю и, тыча пальцем в девушку, снова произнёс:
– Чавар! Чавар!
Вождь взял у него амулет и что-то негромко ответил на своём гортанном языке.
Но тут мужчины, женщины и дети, пришедшие посмотреть на иноземную пленницу, тоже начали выкрикивать:
– Чавар! Чавар!
Однако вождь поднял руку, и все разом замолчали, а потом он обратился к девушке на её родном языке.
– Я, Ара'Ченгор, Вождь Всех Ухтюгов, свидетельствую, – произнёс он, – что ты, миртанка, нанесла непростительное оскорбление нашему народу. Ибо ни одна женщина не смеет надевать на себя мужской знак воина-варна. И ты понесёшь наказание. Но прежде, – он гневно потряс подвеской, – я хочу знать, какой варн посмел отдать это тебе?
Девушка посмотрела на вождя, но в её голубых глазах не было страха, лишь бездонная горечь и боль.
– Его звали… Рогул, – выдавила девушка, и голос её дрогнул.
– Лжёшь, драль! – перекосился в лице молодой воин со шрамом и, подскочив к ней, ударил по лицу. – Мой брат никогда бы не сделал этого!
Оправившись от удара, пленница вернула себе прежнее положение тела, но ничего не ответила.
– Откуда у тебя этот знак?! – прорычал воин со шрамом. – Правду говори!
Он снова ударил её, и две алые струйки выкатились у неё из носа. Вождь поднял руку, останавливая избиение.
– За что Рогул отдал тебе этот знак, миртанка? – спросил он, внимательно рассматривая в руках подвеску, и лицо его при этом становилось всё мрачнее и мрачнее.
– Отец! – вскричал воин со шрамом, обращаясь к вождю. – Рогул не мог этого сделать! Не верь этой миртанской драли!
– Замолчи, Дастар, – оборвал его тот. – Я хорошо знаю знак своего сына. Я сам надевал его на него…
Вождь сжал в кулаке подвеску.
– Так, за что мой бесчестный сын отдал свой знак женщине? – вновь громовым голосом обратился он к пленнице.
– Он не давал мне его, – та наконец победила сжимавший горло комок, и голос её окреп. – Я сама взяла, когда… – она ещё раз сглотнула и уже совсем твёрдо закончила, – … убила его.
В воздухе воцарилась мертвенная тишина. Слышно было только, как где-то далеко заржал конь. И под это ржание Ара'Ченгор медленно поднялся со своего места и подошёл к стоящей на коленях пленнице. Он взял её рукой за подбородок и, задрав его вверх, заглянул в глаза.
– Ты убила Рогула? – медленно переспросил он.
Девушка кивнула, насколько позволяла рука вождя. Тот отпустил её подбородок и повернулся спиной, собираясь вернуться на место. Но не прошёл он и двух шагов, как коротко произнёс:
– Авашарис!
И тотчас трое варнов подскочили к пленнице и обмотали ей ноги верёвкой, а воин со шрамом прицепил эту верёвку к седлу и, пришпорив коня, потащил иноземку по земле, по всему ухтюгу. Тело девушки бросало из стороны в сторону. Оно билось о камни, и одежда на нём превращалась в лохмотья. Руки, ноги и голова несчастной издирались в кровь, а рёбра расшибались так, что становилось невозможно сделать полный вдох.
Но дикая скачка длилась недолго. Девушку облили холодной водой, чтобы привести в чувство, и вывезли за пределы поселения. Там находился холм с двумя столбами, к которым пленницу привязали за руки и за ноги. Верховный Вождь не присутствовал при этом. Он удалился в свою ухту сразу после того, как отдал приказ о расправе, предоставив всё остальное доделывать воину со шрамом – Дастару, своему сыну…
***
Мужчины, женщины и дети окружили холм и смотрели, как иноземку готовят к многодневной пытке и смерти под палящим солнцем. Никто из них не испытывал ни капли сочувствия или жалости к миртанской убийце. Они с нескрываемым удовольствием наблюдали за Дастаром, который обошёл девушку по кругу и разорвал последние лохмотья.
Глаза его пылали ненавистным огнём.
– Я хочу знать имя убийцы моего брата, – произнёс он, доставая из-за пояса хлыст.