За это время противостояние с азарами так и не переросло в большие столкновения. Всё осталось на уровне небольших стычек на приграничных территориях. Правда, после этих стычек у Шайнары всегда прибавлялась работа. Но пока она лечила раненых, незаметно получала всё больше и больше привилегий в ухтюге. Ей разрешили ходить к колодцу по главной улице, потому что так было короче, а вода ей требовалась для лекарских целей. Ворота окружной стены для неё теперь открывались и днём, и ночью, потому что в любой момент ей могло понадобиться пополнить запасы лекарственных трав. И даже, когда она один раз, забывшись, вышла из ухты с непокрытой головой, её не стали наказывать, а лишь указали, чтобы она немедленно спрятала волосы под платок.
Присутствие же миртанцев возле Пламенной Горы не нравилось не только Шайнаре. Ара'Ченгор даже по этому поводу готовился к переговорам с Верховным Вождём азаров, потому что какие бы разногласия не возникали между двумя степными народами, а за неприкосновенность своих Священных земель они всегда выступали единым фронтом, тем более, что миртанцев становилось всё больше и больше. Их лагерь разрастался, и разведчики докладывали о пополнении в нём каждую неделю. Поэтому, как бы не хотелось кочевым вождям ссориться с западным соседом, но пора уже было что-то решать.
И в назначенный час Ара'Ченгор собрался на переговоры с азарами. А накануне в ухте анахиса появился Арджай. Он пришёл один, без Доры. Шайнара в это время читала, но, увидев варна, тут же отложила книгу в сторону.
– Что случилось? – спросила девушка, тревожно поглядывала на входной полог и ожидая, что сейчас внесут какого-нибудь очередного раненого.
– Ничего, – успокоил её Арджай. – Я пришёл поговорить с тобой, калахари. Ты ведь знаешь, что завтра наши женщины совершат Переход Ветрогрива?
Шайнара кивнула. Дора уже просветила её об ещё одной традиции варнов: ежегодно молодые женщины, с младенцами на руках, отправлялись пешком от главного ухтюга до одного особого места недалеко от Священной долины. И там совершалось таинство, знаменовавшее собой благодарность Ветрогриву за рождение маленьких варнов крепкими и здоровыми и прошение таких же детей в будущем.
Для сопровождения и охраны шествия обычно выделалось несколько мужчин. Они ехали на лошадях, но не имели права помогать идущим женщинам. Этот пеший путь и назывался Переходом Ветрогрива.
– Дора тоже завтра хочет отправиться на Переход Ветрогрива, – продолжал Арджай. – Я бы хотел сопровождать её. Но я в охране Ара'Ченгора и завтра с Дастаром буду на переговорах. Поэтому, я хочу, чтобы ты пошла вместе с ней… – он помолчал и добавил, – я не могу приказывать тебе, калахари… Но я прошу…
– Хорошо, Арджай, – легко согласилась девушка и улыбнулась. – Я отправлюсь на Переход вместе с Дорой.
Тот благодарно кивнул и покинул ухту.
***
Пеший путь, именуемый Переходом Ветрогрива, занимал целый день. С первыми лучами солнца девятнадцать женщин с маленькими детьми на руках вышли за ворота ухтюга. Дора и Шайнара оказались в самом начале процессии.
По небу безмятежно плыли пушистые облака. В воздухе носились стрекозы. Тёплый ветер колыхал травяной ковёр, уходящий в бесконечность равнин. А Дора то и дело останавливалась, чтобы передохнуть. К полудню девушки плелись уже в самом конце шествия, и Шайнара стала с тревогой поглядывать на дочь Морлава Тейна. Но та светилась улыбкой и с упоением продолжала рассказывать о своей замужней жизни.
Дора была счастлива. От миртанки в ней ничего, кроме внешности, уже и не осталось. Она чувствовала себя здесь своей. Все эти традиции и обычаи девушка воспринимала как что-то само собой разумеющиеся, будто сама родилась на Великих Равнинах и всю жизнь прожила здесь.
– Ты себя плохо чувствуешь? – спросила Шайнара после шестой остановки.
– Да нет… Всё хорошо.
– Может, вернёмся?
– Нет. Я хочу, чтобы Арджай знал, что я это тоже сделала.
– В другой раз сделаешь. Я же вижу, что с тобой что-то не так. Не думаю, что Арджай не поймёт этого.
– Поймёт, конечно… Но я сама хочу.
– Что хочешь? Прогуляться лишний раз в Священную долину?
– Получить благословение его Богов… – Дора положила руку себе на живот.
Шайнара не сразу поняла этот жест. А когда поняла… улыбнулась в ответ.
– Так ты беременна?
Дора кивнула.
– Морлав Тейн, наверно, обрадуется, когда вернётся, – проговорила Шайнара. – Ладно. Пойдём помедленнее.
Оставшийся путь девушки проделали в разговорах о детях. Впрочем, говорила только Дора. Шайнара лишь слушала. Она была искренне рада за дочь Морлава Тейна, но все эти разговоры о будущем были от неё очень далеки. Шайнара не строила никаких планов. Она не задумывалась о своей дальнейшей жизни. После маленькой «смерти» в ледяном оазисе, боль по Рогулу начала иногда отпускать её. И в эти периоды, когда сердце не стискивало раскалённым кольцом, а немой вопль не тонул в груди, она просто жила: ухаживала за ранеными варнами, готовила еду, собирала травы.