- А господин Рогул не очень-то похож на других восточных варваров. Говорит чисто и выглядит почти, как местный.
- Он долго прожил среди миртанцев. Герцог взял его к себе на службу ещё мальчиком. Настоящий дикарь был, – конюх подложил соломы в денник. – Все они там дикари. И женщины у них дикие, и дети. Но дерутся знатно. По всей земле известно – нет лучшего бойца, чем варн с Великих Равнин.
Старик отошёл, а Шайнара осталась возле вороного жеребца. Она протянула к нему руку, и тот не отстранился. Конь понюхал протянутую ладонь, а через минуту уже позволил погладить себя по морде. Шайнаре всегда удавалось ладить с животными.
- Не трогай его! – прикрикнул из другого угла конюшни Акчар, - Господин Рогул запрещает чужим к нему прикасаться. Иди-ка лучше сюда.
Девушка приблизилась к старику, снимающему со стены свою рабочую плеть. Конюх с любовью погладил кожаную рукоять и, усмехнувшись в усы, сказал Шайнаре:
-Да не бойся ты. Я столб побью, а ты покричи немного, чтоб тот олух у дверей поверил. Девушка засмеялась, и уже было приготовилась артистично издать несколько звуков, как на конюшню вошёл Рогул…
Старик и Шайнара замерли возле столба в нерешительности. Но командующий их даже не сразу заметил. Он принёс своему жеребцу угощение и пока тот жевал, что-то ласково нашёптывал ему на ухо. Рогул уже собирался уходить, когда увидел в дальнем углу конюшни затаившихся слуг. Он посмотрел на плеть в руках Акчара и, словно что-то припомнив, остановился.
Старик и девушка мельком переглянулись. Рогул заметил это и направил на них ещё более пристальное внимание. Стало понятно, что в ближайшее время он не покинет конюшню, а значит, Шайнаре действительно придётся пройти через телесную экзекуцию.
Конюх виновато посмотрел на девушку, но та ободряюще ему улыбнулась и незаметно кивнула. Старик вздохнул и размотал плеть. Он приказал служанке снять платье и расстегнул на её спине нижнюю сорочку, оголив спину. Шайнара подошла к столбу и обвила его руками.
…Взых… Взых… Рассекла воздух плеть, и на спине девушки появились первые багряные полосы.
По привычке Шайнара сжала зубы и попыталась отстраниться от боли. В конце концов, она и не через такое проходила в тренировочном лагере. Но потом, одумавшись, что простые служанки так себя не ведут, вскрикнула от очередного удара. Но вскрик этот получился какой-то искусственный. И, кажется, даже Рогул заметил это. Он подошёл ближе и сложил на груди руки. Шайнара чувствовала его взгляд, прикованный к ней в этот момент.
Удар…вскрик…Удар…вскрик…
«Что ж, если это единственное, что может привлечь твоё внимание, пусть так и будет…» - подумала Шайнара. И с каждым новым вскриком стала добавлять в него всё более новые и разнообразные нотки. Таким образом её крики сначала плавно перешли в приглушённые стоны, а затем и вовсе преобразовались в звуки, очень похожие на те, что издают женщины в постели в моменты наивысшего наслаждения…
Акчару часто приходилось наказывать нерадивых слуг, но то, что происходило сейчас, было в его практике впервые. Бедный старик весь аж пропотел. Когда он закончил, Шайнара обернулась и увидела, как дрожит его рука, сжимающая плеть, а глаза открыты так широко, что в них мог залететь воробей.
Рогул же за всё это время так и не изменил позы. Он застыл, как каменное изваяние, со скрещенными на груди руками, и на лице его не дрогнул ни один мускул. Вот только ладони его теперь были сжаты в кулаки, да так, что костяшки пальцев побелели…
Шайнара изогнулась, чтобы поднять с пола платье. Её спина горела огнём. Жгучая боль многократно усиливался при малейшем наклоне, но девушка не показывала этого. Когда она подняла глаза на Рогула, в них был вызов, а на её устах играла мучительно-сладкая улыбка.
- Так, значит, ты получала удовольствие? – бросил пренебрежительно командующий.
- А Вы, мой господин? – Шайнара присела в глубоком реверансе.
Рогул ничего не ответил. Он развернулся и быстрым шагом покинул конюшню, а уже на улице крикнул Акчара. Всё ещё ошеломлённый старик выбежал следом. Оставшись одна, девушка устало опустилась на прохладный земляной пол, и её лицо исказила гримаса боли…
С тех пор Шайнара стала часто, по делу и без дела, навещать конюшню. Она попадалась на глаза Рогулу почти каждый день. Но тот вновь вёл себя так, словно её не существует. Казалось, он замечал лишь своего обожаемого коня.
Вскоре Харне потребовалось пополнить некоторые продовольственные запасы. А для этого надо было съездить на рынок в Гардею – город, расположенный недалеко от замка. Шайнара упросила кухарку взять её с собой. Та согласилась и с удовольствием переложила часть забот на Шайнару.
На главной площади Гардеи в этот день шло представление. Бродячие артисты показывали сценки из жизни вельмож и простых людей. А толпа горожан встречала их восторженными криками и аплодисментами.
Пока кухарка, открыв рот, смотрела представление, Шайнара отошла в сторону. Рядом с ней из толпы возник человек в длинном балахоне с капюшоном, надвинутым на глаза. Это был Анок.
- Мне нужны свежие лепестки шайнары, корень маргоны и ягоды белогривца, - быстро проговорила девушка. - Сможете достать?
Анок кивнул и снова растворился в толпе. Пока Шайнара ходила по базару в сопровождении одного из замковых работников и делала закупки, нагружая обоз, с которым приехала, Анок и Руден успели собрать всё, что требовалось девушке. Они украдкой передали ей свёрток с нужными ингредиентами, но долго разговаривать между собой на людях Тени не решались. Но по сверкающим глазам Анока итак было видно, как он счастлив, что Шайнара ещё жива…
Девушка вернулась на площадь. Представление как раз заканчивалось. Артисты уже выходили на поклон к благодарной публике, как вдруг один из них вынес на сцену клетку с белым голубем. Актёр открыл её и выпустил птицу, к лапке которой была привязана лента огненно-рыжего цвета. Голубь облетел площадь по кругу три раза и вернулся в клетку. На этом представление было завершено. Толпа зааплодировала артистам, но только три пары глаз в ней поняли, что произошло. Огненно-рыжая лента, привязанная к голубю – это был знак от Ордена для Теней и означал он, что Верховный Магистр умер, и вскоре на его место будет избран новый…
***
Той же ночью Шайнара прокралась на кухню. Осторожно, стараясь не шуметь, девушка достала свёрток с ингредиентами и приготовила густой отвар. Потом она вымочила в нём хлеб и вышла на улицу.
На небе светила полная луна. Шайнара быстро пересекла двор и прокралась в конюшню. Откуда-то сверху, где хранилось сено, раздавался мерный храп Акчара. Лошади проснулись, но шум не подняли. Они давно привыкли к той, которая так часто здесь появлялась и при этом всегда угощала их чем-нибудь вкусненьким. Животные вытягивали свои морды, стараясь коснуться ночной гостьи, пока та, как тень, бесшумно скользила мимо них к деннику Бурста.
Шайнара подошла вплотную к жеребцу Рогула.
- Прости меня, мальчик, - прошептала девушка и погладила коня. - Это ненадолго, - она скормила жеребцу заготовленное хлебное лакомство и поцеловала в морду.
После этого Шайнара вернулась в свою каморку, разделась и легла спать.
На следующее утро, едва девушка вышла во двор, как оказалась в центре суматохи. Двери конюшни были распахнуты настежь. Туда и сюда сновали испуганные слуги. Побитый Акчар валялся возле ворот, но на старика никто не обращал внимания. Девушка подбежала к конюху и помогла ему сесть.